Один прекрасный день - Лора Патрик Страница 10

— То есть?

— Я просто интересуюсь, что ты собираешься делать в дальнейшем?

— А не слишком ли ты любопытен? — довольно резко спросила она, хотя вовсе и не была обижена. — Хотя, правда, не только тебе приходит в голову, почему девушка с дипломом Калифорнийского университета разносит почту или красит дома.

— Вот видишь, ты и сама так думаешь!

— Мне нравится заниматься различными вещами.

— И переезжать с места на место.

— Именно.

— А ты не хочешь устроиться где-нибудь насовсем?

Она пожала плечами.

— Мне нравится здесь. Кто знает, может быть, я никуда и не уеду.

Разговор прервался — официант принес меню. Джин заказала себе утку, а Майкл — телячью отбивную. Когда бокалы были снова наполнены, Майкл продолжил:

— Значит, тебе нравится работать почтальоном.

— Да. Почтальон, особенно в таком маленьком городке, как этот, все время как бы чувствует пульс жизни. Некоторым образом он сам и есть этот пульс, переносящий вести от одного жителя к другому. Все они в каком-то смысле зависят от тебя: они видят в твоем появлении важную часть своего дня. Ну, а сама почта — это своего рода общественный центр.

— И ты никогда не бываешь разочарована?

— Разочарована?

— Не используя свой французский. Раз ты специализировалась в нем, то, должно быть, собиралась пользоваться им.

Джин тщательно срезала кусок утки с кости и стала неторопливо жевать его.

— Как вкусно! Хочешь попробовать? — Он кивнул, и, отрезав еще кусочек, она угостила его. — А я им пользуюсь.

От такого простого дружеского жеста у Майкла перехватило дыхание. Он даже на секунду забыл, о чем спрашивал.

— Используешь… свой французский? — наконец вспомнил он.

— Конечно. Я выписываю книги на французском, хожу на французские фильмы. И когда путешествую, конечно… Вкусно, правда?

Но он не мог так быстро переключаться.

— Отлично!

— А как твоя телятина?

— Неплохо. Вот попробуй. — Ее губы были такими пухлыми, влажными. Затаив дыхание, он застыл.

— Замечательно! Похоже, нам обоим повезло. Или, может, здесь всё так хорошо готовят. Удивительно, правда? В таком захолустье — хороший ресторанчик.

— Удивительно, — подтвердил он, радуясь, что она так разговорилась и надеясь на большее. — Такое впечатление, что тебе всюду нравится, но почему же ты уходишь отовсюду? Почему не задерживаешься нигде?

Джин задумалась, и глаза ее подернулись каким-то облачком.

— Не знаю… Но, наверное, как и ты, я интуитивно стремилась обрести где-нибудь тихую и спокойную жизнь…

— Ты говоришь так, словно уже собралась на пенсию. А как ты попала в Мантео?

— Почти также, как ты. Он мне понравился. И я нашла себе хорошее жилье.

— Прежде чем устроилась на работу?

— А мне подошла бы любая. Я могла бы получать удовольствие, даже продавая косметику в местном магазине. Случайно я узнала, что прежний почтальон уходит, и устроилась туда.

— И собираешься остаться?

— По крайней мере, пока. — Она никогда не заглядывала слишком далеко.

— Я рад.

И она была рада. Ей было легко и спокойно в обществе Майкла. Даже их разговор за десертом, менее личный и касающийся главным образом местных политиков, был каким-то дружески-интимным.

Возвращались они в прекрасном настроении.

— Этот ужин заслуживает чашки моего фирменного кофе, — пригласила Джин, открывая дверь. — Можешь посмотреть коллекцию дисков и найти что-нибудь, что тебе хотелось бы послушать.

Чего ему действительно хотелось бы, так это обнять ее и поцеловать. Он был уверен, что она страстная женщина. Ведь ей было уже двадцать семь, и она наверняка имела любовный опыт, хотя в своих рассказах ни разу не упоминала мужчин. Он понимал, что Джин достаточно тактична, чтобы не говорить с ним о других. Но, конечно, за столько-то лет кто-то пытался заявить на нее свои права.

Ее коллекция записей была богатая и хорошо подобрана. Майкл выбрал концерт для скрипки Дворжака, который слушал когда-то. Он пытался припомнить, с кем он был на этом концерте, но не смог. С Розин или… может, с Лилиан?.. Тот факт, что он не мог это вспомнить, говорил сам за себя. А то, что было у него с Вирджинией, он едва ли забудет когда-то. Тут совершенно другое…

— Ну вот, готово, я надеюсь, ты не потребуешь сливки. У меня есть только молоко.

— Еще лучше черный.

Она выпрямилась, широко улыбаясь:

— Удивительно, но наши вкусы сходятся.

— Совершенно верно, — сказал он с нажимом, хотя чувствовал, что двойной смысл его слов мог и ускользнуть от нее. Он вдруг вспомнил, как Джин смутилась, когда он коснулся ее лица в тот день у себя дома. Неужели это было только вчера? И вот он уже у нее дома.

Взяв чашку с кофе, которую она протянула ему, он устроился с одного края большого кресла, или, скорее, маленького диванчика, а она, скинув туфли и подогнув под себя одну ногу, уселась рядом с ним. Ее колено почти касалось его бедра. О боже, подумал он, почему она не убирает его?

— Джин, а почему ты не замужем? — неожиданно для себя спросил он.

— А с чего вдруг такой вопрос?

— Ну как же, — сказал он более мягко. — Тебе двадцать семь, и ты красивая, живая, талантливая…

— Ты хочешь сказать, что я разношу почту талантливо?..

— Ты смеешься надо мной, а я серьезно.

— Когда ты серьезен, у тебя появляется небольшая морщинка между глаз. — На какое-то мгновение она коснулась его лба. — И это делает тебя старше.

— Я и есть старше. Так почему все-таки?

Она потянулась.

— Может быть, потому, что я была часто неприветлива и холодна.

— А что сделало тебя такой? Несчастная любовь?

— Можно сказать и так, — тихо произнесла она и снова отхлебнула кофе. Он показался ей горячим, и она поставила его на поднос, чтобы остыл.

— А что случилось? — спросил Майкл как можно мягче. Положив руку на спинку кресла, он повернулся к Джин лицом. Когда его колено коснулось ее, он ощутил легкий трепет в ней, но она не отодвинулась.

— Это старая история. Ничего из того, что не испытали уже миллионы других людей.

Она коротко рассмеялась и подняла глаза. В них было нечто, чего он не видел прежде: какая-то глубокая затаенная боль.

— А ты действительно подходишь для своей работы, — сказала она. — Настоящий психолог. Не припомню, чтобы я когда-нибудь так много говорила о себе в один вечер.