Чудо любви - Элизабет Кейли Страница 10

– Нужно жить дальше, мистер Миллс, – сказал психолог. – И мне кажется, помощь нужна в первую очередь вам. А Эмми – обычный ребенок с несколько буйной фантазией.

Питер много думал о случившемся, и иногда ему казалось, узнай он о болезни Мелани раньше, все можно было бы исправить. От таких мыслей в душе Питера оставался неприятный осадок. С каждым днем он все больше убеждался в том, что в смерти жены виновата не только проклятая болезнь. Питеру казалось, будто он мог что-то сделать, как-то изменить их будущее.

Его душу захватывало чувство вины.

Эмми прекрасно понимала, что происходит с отцом. У нее просто еще не было слов, чтобы объяснить это, поговорить с Питером на его взрослом языке, и девочка старалась хоть как-то объяснить отцу, что он ни в чем не виноват, так решил Господь, и мама приняла это решение, и они должны смиренно склонить головы. Это фразу Эмми услышала от священника на похоронах матери, и она ей очень понравилась.

Вот только когда девочка рассказывала, как могла, об ангелах, о ярком чистом свете, в котором маме так хорошо, Питер смеялся своим новым грустным смехом, гладил ее по голове, а потом полночи сидел на кухне. Иногда Эмми видела, как он плачет.

Не одна Эмми пыталась заставить Питера начать новую жизнь, в которой будет место памяти о Мелани, но не ее призраку. Давний друг Питера Лесли Уэллс то и дело пытался вытащить приятеля на вечеринки, выставки или просто в бар на час-другой, но Питер неизменно отказывался:

– Эмми не должна оставаться с няней, пока у нее есть отец!

Лесли понимал, что еще просто не время, и отступал.

Хотя внешне Питер почти не изменился, разве что ранняя седина запорошила черные волосы, Лесли видел, как страдает друг.

Успешный и модный фотограф Питер Миллс все еще пользовался популярностью. Лесли часто слышал, как о друге говорят: «Он из любой женщины может сделать красавицу», – и это было правдой. Модели выстраивались к Питеру в очередь, чтобы сформировать портфолио. Он снимал их, и часто именно его снимки становились залогом успеха. Но в последнее время Питер работал все меньше и меньше. Ровно столько, сколько было нужно, чтобы содержать свою маленькую семью и кое-что откладывать. И тем не менее весь день его не было дома! Лесли проверял, и не раз. Это очень беспокоило его. Иногда Лесли боялся, что Питер сделает какую-нибудь глупость.

Но тайна вскоре раскрылась. Питер был художником, он творил, потому что этого требовала его натура, но он не умел скрывать плоды своего труда. И однажды, смущаясь, словно это были первые его фотографии, Питер показал Лесли папку с пейзажными снимками.

Это были фотографии любимых мест Питера и Мелани. Снимки были наполнены такой грустью, что у Лесли защемило сердце. Несколько минут он молчал.

– Знаешь, это должны увидеть люди! – наконец сказал он. – Я организую тебе выставку в ближайшее время. Давай сейчас же займемся этим вопросом.

Питер пытался протестовать, но Лесли ничего не желал слушать. Он профессионально занимался выставками и знал, что работы его друга произведут фурор.

– Я знал, что ты одаренный фотограф, но только сейчас понял, что ты художник, – признался Лесли. – Это должны увидеть все. И не пытайся спорить со мной, а то пожалуюсь Эмми.

Питер улыбнулся. Почти так же, как до смерти Мелани.

– С вами двумя я не справлюсь, – сказал он, поднимая руки вверх в шутливом жесте.

Лесли сдержал слово, и через пять недель Питер нервничал на сцене, ожидая, когда же друг наговорится и даст слово автору. Правда, этого момента он боялся еще сильнее. Эти фотографии были частью его души, способом вспомнить прошлое, переосмыслить его. Кто знает, увидят пришедшие на выставку то, что увидел Питер?

– Папочка, ты совсем измял галстук. – Эмми неодобрительно покачала головой.

Она стояла рядом с отцом на сцене и, казалось, совершенно не ощущала волнения, словно с рождения каждый день выступала перед публикой.

Только сейчас Питер понял, что на протяжении всей вступительной речи Лесли теребит свой галстук. Он опустил руки и глубоко вздохнул.

– И теперь позвольте представить вам восходящую звезду художественной фотографии Питера Миллса! – Лесли все же смог остановить свой фонтан красноречия.

Питер вдруг почувствовал, как ноги у него подгибаются, но делать было нечего. Он подошел к микрофону и смущенно улыбнулся.

– Здравствуйте, – пробормотал он.

Зал ответил внимательным молчанием.

Питер тяжело вздохнул и посмотрел на друга и дочь, одобряюще улыбающихся ему. Он понял, что не может разочаровать Эмми. Ее глаза светились таким восхищением, что Питеру ничего не оставалось делать, как собраться с силами и произнести слова, которые он повторял всю эту ночь.

– С каждым из этих мест у меня связаны счастливые воспоминания, – начал Питер. – Улица, на которой я впервые увидел свою жену, озеро, где мы кормили уток, огромный дуб, под которым впервые поцеловались. Это не просто пейзажи, это история моей любви. Мне не было нужды придумывать посвящение, ведь если бы не было Мелани, не было бы ничего этого. И мне сейчас так жаль, что я не успел сделать эти снимки, когда она была жива. Я… я не знаю, действительно ли у меня получилось рассказать о тех чувствах, что сейчас вызывают в моей душе эти места, об этом судить вам. Но, знаете, лично мне все время кажется, что в этих работах чего-то не хватает. И сегодня я понял: там нет моей жены. И уже никогда не будет. – Питеру было тяжело говорить о своих чувствах всем этим людям, ведь большинство он видел впервые, но он понимал, что должен объяснить им свои переживания. Иначе все теряло смысл. – Не судите строго, это – незаконченные зарисовки законченной истории. И это все для тебя, Мелани. – Питер умолк, почувствовав, что губы его дрожат.

Люди в зале некоторое время молчали, а потом начали аплодировать Питеру. Он понял: его услышали.

– Папочка, ты молодец! – заявила Эмми и поцеловала отца в щеку.

– Я рад, – пробормотал Питер.

Они спустились со сцены, и Лесли протянул другу бокал шампанского.

– Пока все идет просто замечательно, – авторитетно сказал Лесли. – Ты поразил их своей речью. Молодец, Питер, я не знал, что у тебя дар красноречия.

– Я и сам не знал, – пробормотал он, затравленно оглядываясь.

Сейчас Питеру стало особенно страшно. Он мог говорить сколь угодно красноречиво, но, если его работы ничего собой не представляют, красноречие не спасет. Лесли понял состояние друга и ободряюще похлопал его по плечу.

– Вот увидишь, все будет просто супер! – заявил он.

Чутье не подвело Лесли. Через полчаса Питер начал принимать первые поздравления. Ему было лестно слышать столько приятных слов, но больше всего его поразили слезы в глазах многих посетителей. Неужели у него получилось? Ведь часто он из-за этих самых слез не видел, что снимал!