Игры судьбы - Аврельева Алиса Страница 10

Пытаюсь пошевелиться, но тело будто наполнено свинцом. В глазах появляется резь, во рту распространяется горечь. Устало вздыхаю и чувствую приятный цитрусовый аромат с примесью морского бриза. Кажется, он исходит от постельного белья. Нехотя распахиваю глаза и расфокусированным взглядом натыкаюсь на белоснежный потолок с массивной золотой люстрой. И вот тут назревает проблема.

Резко принимаю сидячее положение и сразу жалею об этом: пульсирующие головные боли усиливаются, перед глазами мелькают разноцветные точки. Так, спокойно. Вновь открываю глаза и мельком пробегаюсь по незнакомой комнате. Нет, я точно не в общежитии. Пустые бело-чёрные стены, тёмная мебель в виде деревянного шкафа, массивного стола и огромной кровати, на которой, собственно, я и сижу.

Перевожу настороженный взгляд на своё тело, и из губ вырывается нечто нечленораздельное. На мне белая футболка и, судя по размеру, явно мужская. Хмурюсь и закусываю губу. Вот тебе и погуляла в клубе.

Чёрт, ничего не помню.

Приподнимаю края футболки и с облегчением обнаруживаю наличие белья. Эротичным его, конечно, никак не назовёшь: белое, с улыбающимся Микки Маусом посередине. Ну хоть что-то радует, ибо такие трусы кого угодно смутят.

Поворачиваю голову в бок и замечаю стоящий на тумбочке стакан с чистой водой. Знаю, что нельзя трогать незнакомые вещи, но жажда берёт верх. Осторожно притрагиваюсь ладонью к прозрачной поверхности и подношу к сухим губам.

— Сушнячок, да? — слышится насмешливый голос возле двери, и я от неожиданности прыскаю, выливая всё содержимое рта на кровать. Резко поднимаю глаза, не в силах вымолвить ни слова.

— Вы? — шепчу и ошарашенно смотрю на Довлатова, который, оперевшись на косяк двери, стоит со скрещенными руками на груди. На очерченных губах играет полуулыбка, в серых глазах задорно пляшут чертята.

— Собственной персоной.

— И это ваша квартира?

— Нет, что ты. Мы проникли в чужой дом, кокнули хозяина, и ты решила немного подремать. — невозмутимо говорит лектор и пожимает плечами, а затем, оторвавшись от двери, медленным шагом подходит к кровати.

— Очень смешно.

— Абсолютно солидарен с тобой.

— Почему я в вашей одежде? — хрипло произношу, наблюдая за тем, как преподаватель плавно садится рядом со мной. Лицезреть его в чёрных спортивных штанах и такой же футболке — непривычное дело.

— А ты что, ничего не помнишь?

Отрицательно мотаю головой, пропуская мимо ушей его неожиданный переход на «ты». Боже, вот это позорище. Натягиваю одеяло до подбородка, пытаясь прикрыть обнажённые участки тела.

— А как же страстные поцелуи, жаркая ночь любви. Это ты тоже забыла? — в усмехающемся мужском тоне сквозит еле заметное удивление.

— Чего-о? — слова возмущения застряют в горле, щёки стыдливо алеют.

— Эх, Саша-напиваша, нельзя тебе так много пить. Совсем память отшибло.

— Я никогда до этого не пила. Только шампанское пробовала, да и то один раз на выпускном.

— Зачем тогда начала?

— Я не начинала. Вчера всего два стакана выпила какой-то алкогольной жидкости. Это само собой вышло.

— Вот у нас с тобой тоже «само собой вышло».

— Не может такого быть. — на мгновение закрываю глаза и притрагиваюсь ладонями к горячим щекам. — Как стыдно-то.

— А ночью тебе стыдно не было. — весело подмечает Довлатов и, кажется, ещё больше начинает улыбаться.

— Хватит уже.

— Я и не начинал. Ты сама вчера это сделала.

— Чего вы хотите добиться? — тон становится серьёзным, в груди неприятно колет от противоречивых чувств. — Что мне станет неимоверно плохо? Поздравляю, мне очень плохо, причем во всех смыслах.

Лектор наклоняется к моему лицу и, взяв за подбородок, приподнимает его, от чего мне приходится устремить свой сверлящий взгляд на него.