Мой сводный грех - Ника Янг Страница 10

Алёна

Алёна разогрей обед…

Алёна поставь чайник…

Алёна накорми брата…

Боже! И это он тут ещё часа не пробыл!

А у меня, между прочим, болит нога. Я стискиваю зубы и выполняю просьбы матери, изредка слыша её недовольное бурчание. Она за что-то отчитывает Дениса, но говорит негромко, чтобы я не услышала. Любопытство прямо раздирает, но я сейчас не в том состоянии, чтобы со скоростью кошки броситься наутёк, если мою «слежку» обнаружат. Поэтому приходится быстренько накрывать на обеденный стол и приглашать всех кушать.

Дэн пересаживается за стол и хватает кусок буженины, которую я старалась уложить красиво.

— Тебя руки мыть не учили? — почти шипит на него мама, а он негромко цокает языком.

— Я помыл! — говорит он. — Честно!

— Когда успеть мог? — подпирает бока руками мама, а потом садится за стол.

— Ммм… Вчера. Точно. Пару раз, — отвечает он.

Мои щёки начинают полыхать. Если бы я так же ответила маме, она бы меня закопала просто. А с братом пока держит себя в руках, хотя я вижу, что ей тяжело даётся сохранение самообладания.

— В который раз, Денис? В который раз я уже выслушиваю нытьё ректора из-за твоего возмутительного поведения?

Так вот оно в чём дело! Денис накосячил на учёбе и его отправили домой? Исправляться или совсем?

— В последний, — с полным ртом отвечает брат. — Честно последний! Я же больше туда не вернусь!

Поперхнувшись слюной, я начинаю кашлять.

— Тебе по спинке похлопать или сама? — с язвительной заботой в голосе задаёт вопрос брат.

Я молча откашливаюсь и сажусь за стол. Наливаю себе стакан апельсинового сока и решаю пока не вмешиваться в разговор, чтобы ярость мамы не добралась и до меня — мне уже с утра хватило её наставляющих речей. Кроме того, от неё уже исходит такой жар, что если только сказать что-то лишнее… У-у-у. Разгорится настоящий пожар.

— Мамуль, ну правда… Надоело мне там. Не нравится. Не хочу учиться, а хочу жениться! — заявляет брат.

— Так и женись! Найди себе вдовушку богатую и женись! Мне уже надоело содержать тебя! — начинает взрываться мама.

Я думала, что воссоединение матери с сыном пройдёт несколько в иной форме.

А как же слёзки о том, как сильно она скучала по своей кровиночке?

Или такое бывает только в фильмах?

О! Ещё на светских мероприятиях, куда мама часто таскает меня и обнимает чуть ли не каждую секунду, заставляя улыбаться, чтобы нужные люди сделали правильные и нужные выводы о том, что в ее семье всё блестит и сверкает от идеальных отношений…

Денис снимает очки, и я немного хмурюсь. Его видок действительно оставляет желать лучшего. Лучше бы он их не снимал.

— Мам, ну я же пошутил… Ну какая женитьба. Рано мне пока ещё. Молодой я, кровь кипит… А девушек вокруг…

Мама громко ударяет кулаком по столу, стирая ухмылку с лица Дениса.

— Мне надоело то, что ты постоянно паясничаешь! — возмущается она. — Я думала, что ты хоть немного изменился.

Денис начинает есть отбивную, нарочито громко причмокивая. И этим он её ещё сильнее раздражает. Я уже начинаю подумывать, что могу вмешаться, но мама подскакивает из-за стола, как разъярённая фурия.

— Всё! Мне это осточертело! Больше ты ни копейки от меня не получишь. Делай что хочешь. Или работу ищи или своего папашу, которому до тебя дела нет, а мне надоело уже вкладываться в тебя и получать вместо благодарности вот такое свинство!

Мама, громко топая, уходит наверх, а я смотрю на Дениса.

И чего он этим добился?

— Ну что ты хочешь? Скажи ещё, какой я бедненький и по головке погладь, сестричка! — с каким-то непонятным мне раздражением в голосе произносит Денис, бросает вилку и идёт в гостевую спальню.

А я остаюсь одна с едой, которую разогревала совершенно непонятно для кого. И что мне с этим делать? Теперь уносить обратно в холодильник? Ну ладно… Чёрт с ней с диетой… Пообедаю сама, ведь не зря же накрывала на стол…

POV Дэн

Всю неделю я стараюсь держаться от неё подальше. Все чёртовы семь дней. А это, между прочим, сто шестьдесят восемь часов. Сто. Шестьдесят. Восемь, мать его, часов!

Но она не хочет сделать мою жизнь проще – всё время норовит попасться на глаза. То возникает из ниоткуда с предложениями сменить тон разговора с матерью, то красуется за завтраком в каком-то недо-белье: тонких шортах и майке, которые ну совершенно не оставляют простора воображению.

Моё внутреннее состояние начинает шататься. Я закипаю от злости, от одного вида Алёны, от одной мысли о ней. Всё меня в ней раздражает: и её угодливые отношения с матерью, которая её ни во что не ставит, а только понукает, да отдаёт команды с утра до ночи; и её огромные глаза, которые с беспокойством отслеживают, когда я возвращаюсь домой и поднимаюсь по лестнице в свою комнату; и её духи. Лёгкие, цветочные, они проникают в каждую клетку моего мозга, отпечатываются там навечно татуировкой, и ночью шепчут мне такие видения, после которых я начинаю ненавидеть себя, считая грёбаным извращенцем.

Oh shit.

Темнота расползается по комнате, проникая через открытое окно. Я в очередной раз прикладываюсь к своему личному обезболивающему. Мой старый друган – «Джек Дэниэлс» знает не только все мои тайны, но и точно понимает момент, когда нужно пролить капли живительной влаги на душу, чтобы подлатать её.

Чиркаю зажигалкой и долго смотрю на огонь. Когда я успел так попасть? Когда успел провалиться в глубину её красивых, непорочных глаз? Когда перешагнул ту грань, которая отделяет нормальное от ненормального?

Fucking fool.

Я чёртов тупой дурак, не иначе.

Поднимаю вискарь за горлышко, хмурюсь отражению в зеркале напротив. Ты, Дэннис, самое тупое человеческое создание на свете, знай это. Тупое и извращённое. Стоило дожить до двадцати четырёх лет, чтобы узнать это в самый неожиданный момент жизни. Казалось бы – живи да радуйся, любая девчонка в городе (да что там, будем откровенны – во всем мире) будет рада оказаться рядом. Скрасить будни и праздники, любое время суток своим присутствием, с готовностью не отсвечивать, быть ровно такой, как мне надо.