Намерение - Ангелина Алябьева Страница 10

Она впилась зубами в нижнюю губу, ощутив, как он начал проводить, уж точно ошибиться сложно, мочалкой по ее животу. Опускался вниз, и Морганит прерывисто вздохнула, тщетно пытаясь поймать его за кисть руки. Остановить это безумие. Он не касается ее, тем не менее дрожь беспощадно била. Вода смывала следы мыла, а он продолжал вводить мочалкой под полной грудью женщины. Даже случайно не задел пальцами. Как он может вытворять подобные аморальные вещи? Как выглядит мужчина, сводящий ее с ума? Наглая ложь, если она скажет, что ей не нравилось то, как вел себя сейчас. Вчера — было грубо и больно. Необузданно и жестоко, как зверь, утоляющий потребность. Теперь же дразнил ее, лаская внутреннюю сторону бедра. Щиколотку. Поджимающиеся от напряжения пальчики ног. Наверх, к животу, к пупку, слегка надавливая на него. Боже, как бы она страстно желала смотреть на его лицо. Никто никогда не описывал ей, что происходит с мужчиной, когда женщина трясется от возбуждения. Предвкушения неизвестности. Не выдержала. Одинокая слезинка скатились по щеке, смешиваясь с каплями воды. Она не забудет это утро. Ни за что. Эти непередаваемые ощущения. Обострения всех чувств. Оголенных нерв, по которым беспощадно били, при этом совсем непротивно и не больно. Сладкая мука.

— Ральф, — застонала она. Его имя вырвалось. С глухим стоном. Могла ли она подумать, что когда — нибудь испытает невидимый огненный прилив? Будет бесстыдно наслаждаться тем, что проделывал незнакомый мужчина. Вчерашний монстр.

— Тебе больно, бабочка? — ни капли заботы или тревожности. Развернул ее, продолжая тереть мочалкой ее спину. Поясницу. Плечи. Что за плотская дикая потребность проснулась чувствовать его руки вместо тряпки? Не узнавала себя. Не понимала, да и меньше всего о чем — то хотелось.

— Я тоже…Мне…Можно мне тоже?.. — откуда взялась эта развратность? Он поселил в нее.

— Ты хочешь поменяться ролями? — с усмешкой поинтересовался Ральф, разворачивая ее. Вложил ей сам мочалку, направляя к собственному телу. — Ничего не скажешь мне? Будешь дальше играть? Ладно, я не пока не против. Начинай! Подожди, бабочка, если играть, то придерживаемся одинаковых правил. Никаких рук.

Она облизнула влажные губы. Крепко сжимая ее пальцы, которые держали мягкую мочалку, он помогал ей. Проводил по телу, не позволяя ей ощутить ни его кожу. Ни его тело. Отсутствие зрения всегда заменялось тактильными ощущениями. Распознать и принять предмет, изучая его прикосновениями. У нее не будет шанса хоть раз увидеть. Запомнить через касания. Нарисовать в воображении, пусть и неточный и далеко от настоящего портрет, невозможно. Он удерживает вдалеке, одновременно приближая непозволительно тесно. Он знает, чего она хочет. Хочет, чтобы признала это.

— Ральф, дотронься до меня, — без сомнений снесло крышу, раз она практически умоляет о непристойном мужчину. Сдалась. В ней нет железной твердости, чтобы подавить. Переходит грани любых иллюзий. Переходит границы всего дозволенного. Но хочется…

— Ты видишь меня, бабочка? — не торопился исполнять ее просьбу он, остановив движения их рук. — Видишь того, с кем ты хочешь заняться любовью? Мои глаза. Мое лицо. Кто я.

— Нет, я не вижу тебя, — прохрипела Морганит. Многое отдала бы всего за короткую возможность рассмотреть его. На несколько секунд. Впитать его образ, а после — снова погрузиться во мрак. Вглядываться в тьму. Сколько бы ни фокусировала взгляд, сколько бы ни напрягалась и ни прилагала усилий — приговор отменить нельзя. Слепая.

— Ненавижу вранье, — отчеканил он. Его мокрые пальцы оказались на ее подбородке. — Я понял сразу, что ты, маленькая моя бабочка, летишь к огню, но не видишь его блеск.

— Не жалей, — то ли взмолилась, то ли простонала с хрипом Морганит, и в следующее мгновенье ее ладонь прижали к твердым мышцам. Под ними тяжело билось сердце, то ускоряясь, то замедляясь. Взметнул вверх, распластав ее пальчики по горячей влажной коже.

— Жалости достойны слабаки, а ты — моя смелая бабочка, — многозначительно изрек Ральф, помогая ей изучать его накаченные мускулы на руках. Широкие плечи, периодически задерживая на груди. — Но буду исполнять твои желания. Даже те, о еще которых не знаешь.

— Твоя бабочка? — не верила ушам. Всю жизнь причисляясь к неполноценным слепым людям, чье счастье давно похоронено в тьме, невзирая ни на миллиарды отца, ни на команду слуг и огромного особняка, смысл доходил постепенно. Ральф не знает ее, но сделал своей. Называет так, предъявляя на нее право. Просто мужчины на просто женщину. Не на ее деньги. Богатство. Состояние. Именно на нее, какой она есть, будучи в курсе всей правды.

— Скажи, где мне дотронуться до тебя, — его губы прижались к ее шеи, создавая скользкую дорожку из поцелуев к груди. Приподнял ее так, что она обвила ногами мужской торс, осторожно впечатывая в стену кабины. Вода хлестала на их головы. Это было совсем непохоже на вчерашнее. Возжелали оба согрешить. Страшно порочно. Зарылась в его волосы, пуская на волю затаившиеся природные инстинкты. Почему я не вижу тебя? — пронеслось в затуманенном сознании, когда он, не отрываясь от ласк, плавно вторгся.

— Неважно, что не видишь, — ее мысль сказана вслух. — Чувствуй меня везде. В себе.