Грех и чувствительность - Сюзанна Энок Страница 10

— Я много размышлял, — продолжал Мельбурн, следуя за ним по пятам. — Ты сможешь присматривать за ней, чтобы она не попала в беду, тогда как Шей, Закери или даже я, вмешавшись, лишь подтолкнули бы ее к чему-нибудь совсем скандальному.

Валентин налил себе виски.

— Скажи, в конце концов, что заставляет тебя считать, что я захочу участвовать во всем этом? — спросил он, подумав, что в последние сутки его мучили явно нечистые мысли об Элинор Гриффин. — Оставь меня в покое, Мельбурн.

Ему стало не по себе, когда герцог в ответ на это улыбнулся.

— Я так и думал, что ты не захочешь участвовать, а поэтому захватил с собой вот это. — Он извлек из другого кармана пожелтевший, сложенный несколько раз клочок бумаги.

Валентин уставился на бумагу, словно желая воспламенить ее одной лишь силой взгляда.

— Ты несправедлив, Мельбурн, — проворчал он, поняв, что бумага не загорится. — Я был пьян, когда написал это. — Выругавшись, он выпил залпом полстакана виски. — Проклятие!

— Я тоже был не вполне трезв, когда принимал эту расписку. Мы оба были в равной степени под парами, так что ты не можешь утверждать, что я воспользовался твоим состоянием в своих интересах.

— Тебе бы следовало стать стряпчим, Себастьян. Герцог снова улыбнулся.

— Оскорбляя меня, ты делу не поможешь. — Держа бумагу в руках, он опустился в кресло у камина. — Я мог бы прочитать текст тебе, хотя знаю его наизусть.

— Избавь меня от этого. Что за дурацкая манера напоминать человеку о его единственном моменте слабости.

— Единственном? Гм… «В обмен на оказанную мне услугу по выдворению отсюда одной навязчивой особы женского пола, — читал герцог, — я должен оказать держателю этой расписки любую услугу по его усмотрению. Подпись: Валентин Юджин Корбетт, маркиз Деверилл».

Валентин шлепнулся в кресло, стоявшее напротив герцога.

— Ради Бога, хватит. Ты выиграл, сукин сын. Только никогда, никому, включая меня самого, не называй моего полного имени.

— Договорились. — Герцог Мельбурн снова встал и убрал с глаз долой проклятый клочок бумаги. — Сейчас Элинор должна находиться где-нибудь в Гайд-парке. Советую тебе не задерживаться.

— Ты хочешь, чтобы я поехал прямо сейчас?

— Кобб-Хардинг заехал за, ней в фаэтоне с откидным верхом. Это несколько облегчит тебе поиск.

— Мельбурн…

У дверей герцог оглянулся.

— Убереги ее от неприятностей, Валентин. Это все, о чем я тебя прошу. Я тебе доверяю. Я отдаю в твои руки честь моей семьи.

Отсалютовав Себастьяну двумя пальцами, Валентин снова опустился в кресло и допил свое виски. Из-за этой проклятой расписки он все-таки оказался вовлеченным в семейный конфликт, чего ему удавалось избегать с восемнадцатилетнего возраста, когда умер его отец.

Себастьян, очевидно, находился в отчаянии, если пришел к нему. Но Валентин считал, что герцог принял не самое мудрое решение, избрав его в качестве наставника молодой девушки. Всего неделю назад такое поручение вызвало бы у него лишь смутное раздражение, но со вчерашнего дня оно обеспокоило его не на шутку.

— Это все равно, что доверить лисе, стеречь курятник, — пробормотал он и поднялся с кресла, чтобы приказать седлать коня.

Проблема заключалась в том, что теперь эта лиса держала в своих руках честь уважаемой семьи и честь своего друга. А поэтому Элинор Гриффин придется оставаться для него вне пределов досягаемости, о чем бы он ни мечтал наедине с самим собой.