Доллары для герцога - Барбара Картленд

1882 год

— Я составил полный перечень долговых обязательств, как вы просили, ваша светлость.

Стряпчий выложил на стол перед герцогом кипу бумаг. Едва бросив на них беглый взгляд, герцог застыл, словно не веря собственным глазам. Первые несколько страниц он просматривал в полном молчании, а потом сказал:

— Послушайте, Фоссилвейт, как мой отец умудрился наделать такую уйму долгов? Неужели никто не пытался его образумить?

— Уверяю вас, ваша светлость, — почтительно ответил стряпчий, — и я, и мои партнеры не один раз пытались воззвать к его здравому смыслу, но он только отмахивался. А однажды даже посоветовал мне не лезть не в свое дело.

Герцог вздохнул. У него не было оснований не верить стряпчему; кроме того, он хорошо знал, каким раздражительным становился отец, если кто-то осмеливался ему возражать. Он вновь посмотрел на документы, словно надеялся, что за эти несколько минут цифры успели каким-то чудесным образом измениться.

— Хорошо, Фоссилвейт, но что же нам теперь делать?

На лице стряпчего отразилось сочувствие. Сделав выразительный жест, означающий полную безнадежность, он произнес:

— Ваша светлость, я провел немало бессонных ночей, размышляя над этим, но, откровенно признаюсь, не нашел никакого выхода.

Герцог тяжело опустился на стул:

— Ну что же, поставим вопрос прямо: что я могу продать?

Но и на этот вопрос мистеру Фоссилвейту, старшему партнеру юридической фирмы, которая на протяжении многих лет занималась делами родовых поместий Оттербернов, нечего было ответить.

Медленно, словно тяжесть ситуации физически давила ему на плечи, герцог поднялся из-за стола и, подойдя к окну, устремил невидящий взгляд на Гайд-парк, раскинувшийся на противоположной стороне Парк-Лейна.

Лондонский дом Оттербернов представлял собой массивное строение, чьи размеры и архитектура вполне соответствовали славе его владельцев.

Впрочем, мысли четвертого герцога Оттербернского в данную минуту были прикованы к его родовому замку и огромным поместьям в графстве Букингем — наследству, неожиданно свалившемуся на его голову; вернувшись из Индии, он провел там уже целый месяц.

Поскольку у него был старший брат, он и не помышлял унаследовать титул, тем более что старый герцог был еще весьма крепок для своих пятидесяти лет и собирался прожить по меньшей мере еще лет сорок.

Но эпидемия, прокатившаяся по Англии прошлой зимой, поразила герцога в том возрасте, который сам он называл «расцветом»; она унесла больше жизней, чем любая из войн, в которые то и дело ввязывалась Англия во всех частях света.

Старший брат Сэлдона Берна сломал шею, упав с лошади во время охоты; Сэлдон тогда принимал участие в бесславной кампании, направленной против вероломных племен, и поэтому получил печальное известие с большим опозданием, только вернувшись в Пешавар.

И почти сразу же вслед за этим пришла телеграмма, в которой говорилось о смерти отца и необходимости скорейшего возвращения Сэлдона в Англию.

Разумеется, ему безотлагательно был предоставлен отпуск.

Путешествуя через выжженные равнины иногда на поезде, иногда на лошади — что было медленнее, но гораздо приятнее, он пришел к заключению, что с военной карьерой придется проститься.

Будучи младшим сыном герцога, Сэлдон еще в юности понял, что должен сам прокладывать себе дорогу в жизни, ибо впереди его не ждет ничего, кроме скромного пособия, которое будет выплачивать ему отец.

Со временем он понял, что после смерти деда отец ведет весьма расточительный и неразумный образ жизни; поместья не приносили никаких доходов, зато гора долгов росла и росла.

Впрочем, Сэлдона это не касалось: он выбрал карьеру военного; судьба немало бросала его по свету, пока не забросила наконец в Индию, где он окончательно решил, что именно такая жизнь ему больше всего по душе.

Отличный солдат и прирожденный командир, он быстро получил роту и вел ее сквозь огонь сражений с неизменной находчивостью и отвагой.

Вскоре Сэлдон Берн заслужил репутацию храброго и опытного офицера, на которого командование может положиться в любой критический момент.

А таких моментов на северо-западных границах Индии хватало: за каждой скалой, за каждым валуном здесь мог притаиться враг. Впрочем, для Сэлдона и его сорвиголов наградой за риск служил сам по себе факт, что им раз за разом удается вновь обвести вокруг пальца бандитов, которых вдохновляли и вооружали русские.

Но сейчас, пересекая Красное море по направлению к Суэцкому каналу, Сэлдон понимал, что эта страница его жизни перевернута и пора открывать новую, которая будет совершенно непохожа на прежнюю.

Он совсем не был уверен, что рад своему внезапному превращению в четвертого герцога Оттербернского.

Три года назад, во время последнего отпуска, Сэлдон обсуждал положение дел со старшим братом.

Тогда он был глубоко уверен, что Лайонел приложит все усилия, чтобы не уронить достоинство рода и восполнить ущерб, нанесенный отцом фамильному состоянию.

— Старик сорит деньгами направо и налево, — говорил Лайонел.

— Откуда же он их берет? — удивлялся Сэлдон.

— Да Бог его знает! — пожимал плечами Лайонел. — Как тебе известно, старик никогда не обсуждает со мной свои дела.

— Но неужели обязательно жить на такую широкую ногу? Дюжина ливрейных лакеев в замке, еще полдюжины в Лондоне, а в конюшнях лошадей столько, что просто удивительно, как они там помещаются!

— Я знаю, — вздохнул Лайонел. — И папаша еще собирается расширять конюшню при ипподроме в Ньюмаркете. В этом году приз ему не достался, и от этого он пришел в неописуемую ярость.

— А кроме лошадей у него полно женщин, а женщины обожают украшения.

Братья рассмеялись. Их отец, несмотря на годы, был красив и знал толк в очаровательных женщинах, которые тоже не обделяли его своим вниманием.

— А видел ли ты его последнюю пассию? — спросил Лайонел. — Просто ходячая выставка бриллиантов, которыми одаривает ее отец.

— И кто же она?

— Одна из популярных певичек. Правда, ни танцевать, ни петь не умеет, зато выглядит как богиня. И дары из папаши сыплются как из рога изобилия!

Они опять рассмеялись, а потом, посерьезнев, Сэлдон сказал:

— Знаешь, а ведь вместе с наследством на тебя свалится уйма неприятностей.

Лайонел беспечно отмахнулся:

— Нет смысла беспокоиться. Папа здоров как бык. Вот увидишь, он еще нас с тобой переживет!

Теперь, вспоминая этот разговор, Сэлдон подумал, что по отношению к брату это предсказание сбылось. Лайонел, который никогда не был женат, умер; нет в живых и отца — и Сэлдон, никогда не помышлявший о титуле, унаследовал вместе с ним гору долгов, намного превзошедшую его самые худшие предположения.