Ни слова о любви - Берта Эллвуд

— Ты что, серьезно? Я не верю собственным ушам! Ты действительно предлагаешь мне выйти замуж за этого типа, Серхио Арнотти? — Зеленые глаза Анны презрительно сверкнули. Она постаралась вложить весь сарказм, на который была способна, в свой короткий вопрос. Предложение деда возмутило ее до глубины души. Ведь они всегда так хорошо понимали друг друга, как он мог предполагать такое! Она выпрямилась во весь рост и, трепеща от ярости, возвышалась над Сантано.

Анна Арнотти считалась самой красивой девушкой на курсе в колледже дизайнеров, который она закончила два года назад, но и самой необузданной. Если ее зеленые глаза гневно загорались, аристократические ноздри угрожающе раздувались, а щеки лихорадочно краснели, то все вокруг знали, что от Анны лучше держаться подальше. Плохо приходилось тем, кто вздумал встать у нее на пути, и теперь Сантано Арнотти испытывал ее ярость на себе.

Дедушка съежился в своем любимом кожаном кресле. Он выглядел чрезвычайно хрупким, почти бесплотным, его одежда неожиданно показалась Анне слишком большой для него. Он и сам отличался неукротимостью характера, но под напором внучки стушевался. Какой он уже старый! Семьдесят девять лет, конечно, не шутка, но Сантано Арнотти никогда не производил впечатления слабого немощного старика, и Анна впервые в жизни заметила, как дедушка изменился за последнее время. Его голова полностью поседела, прибавилось морщин на лице, сухая пергаментная кожа, иссохшие руки. Когда-то он был хорош собой. Пожелтевшие фотографии доказывали, что Сантано Арнотти отличался редкостной красотой, но годы изменили его до неузнаваемости.

Ей стало жалко деда, очень жалко, ведь она так его любит, он — вся ее семья, но это не значит, что она готова пойти на то безумство, которое он только что ей предложил. Все на свете имеет свои пределы. Он слишком много от нее требует, она не может с этим согласиться!

— Послушай, что ты говоришь, — проговорила она сквозь зубы. — Ты просишь меня продать себя. За окном двадцатый век! Я не верю собственным ушам.

— Ты преувеличиваешь, Анна, — слабо запротестовал Сантано Арнотти. — Не кипятись, пожалуйста, возьми себя в руки. Ты хотя бы раз выслушала меня спокойно? Дело слишком серьезное, чтобы просто отмахнуться от него. Почему бы тебе не налить чаю, тогда мы бы могли цивилизованно все обсудить. Взвесить все за и против, а не бросаться высокопарными словами. Я никогда не заговорил бы с тобой об этом, если бы не продумал все заранее.

Анна с шумом выдохнула. Говорить о таком спокойно? Без крика не получится, она слишком эмоциональна и не привыкла держать в себе свои чувства. Но взрыв эмоций не поможет, она знала по горькому опыту, что дедушка никогда не сдается. Надо попытаться отвлечь его. Бедный дедушка, ему сейчас тяжело. Ему требуется сострадание, понимание. Он потерял и сестру свою, Анжелу, и свою обожаемую жену Маргарет в течение одного месяца. Анна хорошо представляла себе, что чувствует дедушка, ведь все его счастливые годы были связаны с женой. Если юная Анна не слишком тяжело переживала потерю бабушки, то Сантано, который всю жизнь души не чаял в своей хрупкой американочке, никак не мог прийти в себя.

Еще и смерть Анжелы. Анна не была знакома с ней, но прекрасно знала, с каким нетерпением Сантано ожидал ее длинных писем, полных всяческих сплетен об итальянской половине их семьи, от которой дедушка откололся много лет назад. Они были единственным источником информации о семье его брата, и он очень дорожил ими. Анжела подробно и со вкусом рассказывала ему обо всех последних событиях, а теперь дедушка был полностью отрезан от тех людей, с которыми вырос. Скорбь его усиливалась еще и потому, что и Анжела, и Маргарет были намного моложе его, и он считал несправедливым, что он остался жить, в то время как они покинули его.

Сейчас он был абсолютно один, если не считать Вильмы, прислуживающей в доме с незапамятных времен. Вильма никогда не выходила замуж, у нее не было своих детей. Когда родилась Анна, Вильма помогала молодой матери ухаживать за малышкой, а после смерти родителей Анны нянька стала для девочки второй матерью. Она была по-настоящему привязана и к Сантано, но не могла заменить ему семью.

Анна часто навещала деда, но все равно это не могло сравниться с теми временами, когда была жива Маргарет и они никогда не скучали втроем, создавая свой маленький уютный мирок, где привыкли делить и печали, и радости, и где всегда можно было рассчитывать на ласковое слово и поддержку в любой ситуации. Их большой и красивый дом опустел после смерти бабушки, это ощущалось в каждой комнате, в каждом уголке. Все напоминало о Маргарет: и вышивки, сделанные ее рукой за многие годы, и ее портрет, написанный в день свадьбы, и миллионы других мелочей, которые больно ранили сердца скорбящих.