Набоб - Ирэн Фрэн

Июнь 1754 года

Большие французские парусники, некогда бороздившие восточные моря, изредка перевозили пассажиров, среди которых были полные надежд девушки и мечтающие о славе юноши. И хотя этих людей ничто друг с другом не связывало и они даже не были знакомы, между ними было все же некое сходство. У каждого из них было тайное желание, связанное с загадочной землей, имя которой они шептали в послеполуденный штиль или в ночную бурю, чтобы придать себе смелости. Это имя было Индия, и все они верили, что едут в страну чудес.

Итак, в июне 1754 года, когда жара отравляла жизнь пассажирам и членам экипажа «Герцога Бургундского», по меньшей мере два человека на борту были столь одержимы надеждой, что безропотно сносили неудобства корабельной жизни. Мариан де Шапюзе едва исполнилось семнадцать лет. Год назад, соблазненная и покинутая, она стала вести легкомысленный образ жизни. Только вмешательство Провидения спасло ее от преследований и угроз богатого откупщика, чьему состоянию она нанесла весьма существенный урон. В гавани Иль-де-Франса она вскружила голову одному пожилому офицеру, и он предложил ей то, чего она так страстно желала: безопасное убежище в Пондишери у его знакомой дамы Жанны Карвальо, богатство которой, по его словам, превосходило богатство самих супругов Дюпле, управлявших в то время городом. Через несколько недель любовники должны были встретиться в доме Карвальо, и дальнейшая жизнь представлялась им сплошной вереницей праздников. Впрочем, Мариан де Шапюзе не очень-то дорожила своим старикашкой военным. От Индии она ждала новых чувственных наслаждений, поскольку, по слухам, там и минуты не проходит без удовольствий, а еще — и это было не менее важно — она мечтала об изысканных тканях, благовониях, даже о бриллиантах, если, конечно, их там действительно такое изобилие. Иными словами, она мечтала о райской жизни. Прошло уже два дня, как корабль обогнул Мальдивы, и Мариан все время напряженно вглядывалась в горизонт.

Часы после полудня сегодня, как и всегда, тянулись медленно. Ветер стих. Мариан мало что знала о морской жизни, однако по обвисшим парусам догадалась, что наступил штиль и сейчас, как вчера и позавчера, начнутся эти нудные звуки: шелест волн, скрежет мачт, скрип досок. Вдобавок ко всему, невозможность двигаться вперед теперь, когда они были уже так близки к цели, нервировала пассажиров и между ними постоянно вспыхивали ссоры.

Мариан выглянула из-под своего изящного зонтика и усмехнулась. У двери офицерской каюты она увидела знакомый силуэт — мужчина подавал ей знаки. Его-то она и ждала. Это был Годе, высокопоставленный чиновник французской Ост-Индской компании, ее новый любовник. В Пондишери у него было какое-то важное дело, которое он держал от нее в тайне. Мариан подтрунивала над этим. Когда Годе заявил, что по приезде будет очень занят, она ответила ему вежливой холодной улыбкой, которая успокоила его: она обещала короткое, но приятное развлечение на время пути. Вот уже неделю всякий раз, когда наступал штиль, когда скука или ссора угрожали спокойствию на корабле, когда мутило от запахов прогорклого мяса и затхлой воды, исходившего из бочек, они уединялись, чтобы на грязном матраце матросской койки на какое-то время забыть обо всем, даже о своих индийских планах.

Мариан спустилась по трапу. Ее любовник все рассчитал правильно: в кают-компании никого не было — дежурные заняли свои посты на мостике, остальные собрались в офицерской каюте, чтобы выпить и перекинуться в карты. Стало быть, их встрече никто не помешает. Она подняла парусиновый занавес, отделявший закуток, который служил ей каютой, и только легла на постель, как услышала тяжелые шаги Годе. Мариан закрыла глаза. Она не любила его: в постели он не блистал да к тому же был грубоват. Он не умел «разговаривать», нашептывать те слова, которые продлевают удовольствие, в нем не было той утонченности, которая встречается и у достойных людей, и у выскочек, и у великих соблазнителей. «Однако совсем скоро, — в который раз повторяла Мариан, — совсем уже скоро я буду в Индии. А там ждут и мужчины, и яства; эти серые будни закончатся, стоит только сойти с корабля…» Отдавшись этим мечтаниям, она даже не почувствовала, как любовник сжал ее в объятиях, и покорно позволила ему снять с себя платье.

В то же самое время восемнадцатилетний ученик лоцмана Рене Франсуа Мадек, уроженец Кемпер-Корантена, известный всему экипажу своим неумением подчиняться приказам, — что считается вопиющим недостатком на флоте, — получил задание сделать приборку на корме. В последнее время на корабле, помимо обычной цинги, участились случаи дизентерии; по этой причине следовало обработать все помещения уксусом, и в первую очередь кают-компанию, в которой собирались офицеры и высокопоставленные персоны. Вопреки обыкновению — было ли это оттого, что корабль уже приближался к Индии, или же сказывалась жара, изнурявшая экипаж и пассажиров «Герцога Бургундского» в часы штиля, — ученик лоцмана Мадек не стал противиться приказу и, взяв уксус и губку, пошел защищать добрых завсегдатаев кают-компании от вредоносных миазм. В самом деле, стоит ли напрашиваться на побои, если вот-вот на горизонте появится Пондишери? Еще неделя, — и этот чертов корабль останется в прошлом: матросская жизнь не для него, он сбежит, это решено. Правда, он еще не придумал, как. Ему нужно добыть немного денег и найти на берегу людей, которые согласятся его спрятать. Пока же у него не было ни того, ни другого. Но Мадека это не беспокоило. Море наводило на него ужас, он твердо знал, что ему нужна только Индия. Не задумываясь о том, какая пропасть отделяет его нынешнее незавидное положение от величия мечты о славе, он сбежал по трапу вниз и начал без особого усердия разливать по полу уксусную воду. Из одной каюты до него донеслись какие-то странные звуки. Он приписал их качке и продолжал работать. Отдраив пол в коридоре, Мадек подошел к первой каюте и приподнял занавес.