Куртизанка и капитан - Люси Эшфорд

Спиталфилдз, Лондон.

Февраль 1816 года,

8 часов вечера

— Храм красоты? — недоверчиво переспросил капитан Алек Стюарт, вздернув бровь и помещая рапиру в специальную подставку. — Сколько тебе лет, Гарри? Двадцать? А все еще молоко на губах не обсохло, мой мальчик. Твой пресловутый Храм красоты — обыкновенный бордель со второсортными шлюхами, попомни мое слово.

Последние полчаса эту древнюю пыльную залу в центре старинного лондонского особняка в Ист-Энде, известного как Вороний замок, оглашали звуки скрещивающихся рапир, сдавленные проклятия молодого лорда Гарри Ньюджента да краткие указания его учителя. Урок фехтования подошел к концу, и Гарри без сил упал на скамейку, переводя дух, утирая со лба пот и еще раз пытаясь воззвать к непреклонному капитану со своей просьбой:

— Ах, Алек, ну пожалуйста, пообещай, что придешь! В конце концов, это ведь мой день рождения. А девушки — настоящий цветник, во всем Лондоне лучше не сыщешь!

Алек рассмеялся:

— Поверь мне, они просто шлюхи. — Налив два бокала бренди, он протянул один ученику. — Я не приду. Хотя в любом случае с днем рождения!

Гарри Ньюджент, неприлично богатый аристократ и столь же безнадежно неумелый фехтовальщик, протяжно вздохнул, сделал маленький глоток бренди, слишком крепкого, по его мнению, обеспокоенно обвел взглядом громадную залу, невольно отметив завывания холодного февральского ветра, порывами бьющегося в затянутые паутиной высокие стрельчатые окна, в которых отражались тусклые отблески оплывающих свечей. Погоняемые сквозняками тени пробегали по закопченным сводам. Глубоко вздохнув, он посмотрел на учителя, отметив, что высокий худощавый капитан выглядел так, будто изнурительный урок ничуть не убавил ему сил.

— Алек!

— Гм?

— Знаешь, это и в самом деле нехорошо, что тебе приходится жить среди такой рухляди и зарабатывать на жизнь, содержа школу фехтования. Ты же настоящий герой войны!

Алек пожал плечами:

— Герой я или нет, мой дорогой Гарри, мне едва ли удастся наскрести и шестипенсовик. Впрочем, мне здесь нравится.

Гарри наблюдал, как учитель машинально достал из подставки другую рапиру и взмахнул, проверяя балансировку. Алек был одним из лучших фехтовальщиков Лондона, заслужив также репутацию блестящего капитана знаменитого Полка легких драгун. Ходили слухи, будто некогда он обладал веселым легкомысленным характером и даже в ночь перед сражением не впадал в приличествующую моменту серьезность. Ему, любимцу лондонских дам, удалось привлечь к себе внимание богатых великосветских наследниц, и некоторое время капитан даже был помолвлен с одной из них. Но теперь… Теперь он чужой на лондонском празднике жизни, а его некогда веселые живые глаза заволокло пеленой цинизма.

— Все равно не понимаю, как ты можешь так жить! — Гарри уже не мог остановиться. — Ты должен уладить разногласия с отцом, просто обязан! Все так говорят!

Алек сделал обманный выпад.

— Да неужели! Ты и вправду слышал подобное? Тебе доставляет удовольствие сплетничать на мой счет со своими приятелями из лондонских клубов и питейных заведений, да, Гарри?

— Нет! — запротестовал Ньюджент. — Поверь, мы не упоминали ничего такого, чего не могли бы сказать тебе в лицо, Алек! — Он миролюбиво протянул руки в успокаивающем жесте. — Знаешь, сегодня вечером тебе вовсе не придется вступать в близкие отношения с этими девушками. Просто окажи нам честь своим присутствием в Храме и попытайся немного развеяться! И вполне возможно, — невинно продолжил он, — ночь, проведенная вдали от этого места, пойдет тебе на пользу. Твой брат сказал, что…

Внезапно гибкие изящные пальцы Алека судорожно сомкнулись вокруг рукоятки рапиры. Если бы лорд Гарри Ньюджент сражался рядом с капитаном на поле Ватерлоо, то хорошо бы знал, что этого взгляда стоит опасаться.

— Когда точно, — обманчиво спокойно протянул Алек, — ты видел моего уважаемого брата?

— Постой-ка, мы, кажется, встретились у «Теллворта» в Сент-Джеймсе!

Следовательно, он все еще в Лондоне.

— И что же он сказал, если быть точным?

— Он сказал… — Гарри запнулся. — Сказал, что, как и все бывшие солдаты, ты питаешь слишком сильное пристрастие к бутылке бренди, поверь, все прекрасно осведомлены, что это ложь, и именно потому предпочитаешь избегать порядочного общества.

— Значит, порядочного общества, да? А будет ли дражайший братец у «Теллворта» этой ночью, как ты думаешь, о, мой неиспорченный, удивительно честный Гарри?

— Насколько мне известно, нет. — Внезапно лицо Гарри просияло. — О боже, Алек, ты собираешься помириться с братом? Ведь именно этого и добивается ваш батюшка. Поверить не могу, это принесет тебе состояние!

Алек обернулся и ласково потрепал кудрявую шевелюру юноши.

— Помириться? Гарри, позволь кое-что тебе объяснить. Если сегодня мне улыбнется удача, и я повстречаю моего дорогого братца, несомненно, получу самое глубочайшее удовольствие, разрезав на маленькие аккуратные полоски, уверяю тебя, шириной не более дюйма, его великолепный и необыкновенно дорогой фрак. — Рапира победно сверкнула, когда Алек мастерски исполнил свой коронный удар. — Понимаешь, меня несколько раздражает его вкус в одежде.

— О господи, — прошептал Гарри. — Боже мой!

— И никакого кровопролития. За что братец должен быть мне глубоко благодарен. — Алек решительно отложил рапиру и стал легонько подталкивать Гарри в сторону выхода. — Наслаждайся Храмом красоты, мой юный невинный друг. И если ты в самом деле решишь, будто среди его «богинь» присутствуют девушки, не являющиеся представительницами древнейшей профессии, значит, ты еще больший простофиля, чем я о тебе думал. А теперь держи свою… — капитан сомнительно окинул взглядом широкополый головной убор, — гм… пожалуй, ты и правда зовешь это создание шляпой. Вот и твое пальто.

— Замечательно. — Гарри кивнул. — На следующей неделе в это же время? И, Алек, как полагаешь, у меня есть прогресс?

Тишина. Затем примирительное:

— Твоя техника не перестает меня изумлять.

— Ах, я же говорил.

Гарри наконец отбыл, и выглядел при этом вполне довольным.

Алек слишком сильно хлопнул дверью и был вознагражден за несдержанность обрушившимся на него облаком потолочной штукатурки. Проклятый дом буквально разваливается на куски. Совсем как его жизнь.

Алек был младшим сыном графа и отдал семь лет жизни карьере армейского офицера. Домой вернулся, снискав заслуженную славу мужественного храброго воина, перед ним открывались блестящие перспективы.

Однако в Лондоне даже воздух казался отравленным. Отравленным его братом.