Всего один поцелуй - София Нэш

Посвящается Грейсону

20 июля — список дел

— проверить хозяйственные книги Пенроуза;

— выплатить жалованье за три месяца слугам и работникам;

— проследить, чтобы кареты заново покрасили и заменили хомуты;

— упаковать вещи;

— выйти замуж… может быть.

— Умеренность — залог счастья, — с тревогой произнесла Джорджиана Уайлд, обращаясь к своему свежеиспеченному супругу.

Глубокий низкий смех маркиза Элсмира заполнил просторную, изысканно обставленную спальню, верой и правдой служившую двенадцати поколениям рода Фортескью.

— Разумеется, дорогая, но иногда можно позволить себе некоторые излишества. И я глубоко убежден, что первая брачная ночь именно такой случай. — Энтони жадно допил остатки бренди из бокала и повернул ее, словно непослушного ребенка. — Тебе придется разжать руки, поскольку я намерен снять с тебя платье, — пробормотал он, склоняясь к ее шее.

Превозмогая внутренний протест, Джорджиана немедленно опустила руки и подавила желание увернуться от щекочущего дыхания Энтони. Она чувствовала себя в точности так, как предполагала, то есть крайне неловко. Он расстегивал пуговицы на платье, и от совершеннейшего конфуза ее отделяли всего-навсего восемь предметов одежды: одно платье, один корсет, одна сорочка, две туфли, два чулка, и…

Без всякого предупреждения платье взметнулось вверх, и одна пуговица зацепилась за волосы.

— Ой!

Энтони вновь рассмеялся и устранил досадную помеху.

— Поделом тебе. Не надо было пренебрегать услугами бедняжки Харрис.

— Неужели ты, в самом деле, думал, что я стану при ней раздеваться? Она сорок лет служит личной горничной у твоей матери.

— Ммм… — Он зарылся лицом в ее волосы, одновременно нащупывая пальцами шпильки.

— Когда ты пожелал услышать поздравления по случаю женитьбы, Харрис скривила губы так, словно надкусила неспелую хурму, — пролепетала Джорджиана. Собственный голос, отчего-то ставший неестественно высоким, резал ей слух. К тому же она была уверена, что нормальные женщины наверняка не заводят речь о фруктах в первую брачную ночь.

Расставшись с платьем, она поежилась, но преодолела стремление снова обхватить себя руками и прикрыть нижнее белье. Очевидно, на прославленном раскидистом генеалогическом древе Элсмиров никогда не произрастало маркизы в столь простом и непрезентабельном облачении. А уж поношенный корсет, из которого торчит пожелтевший китовый ус… Впрочем, Энтони знал, на что идет, когда настаивал на этой нелепой…

— Не вертись.

Он обнял ее за талию, приподнял и поставил перед кроватью. Джорджиана ухватилась за превосходно выточенную опору полога и вздохнула, когда муж — она еще не привыкла воспринимать его в таком качестве — провёл пальцем по ее спине до самого края корсета.

— Ты не будешь смущаться, правда? К двадцати восьми годам женщины обычно за бывают о подобного рода условностях.

— Не говори глупости. Я не… — Она запнулась. — Я просто немного…

— Взволнована? — закончил он, сжимая губами мочку ее уха. — Надеюсь, твоя мать не стала забивать тебе голову всякой чепухой про долг и боль?

— Нет, она просто сказала, что дыба, вероятно, доставляет куда больше удовольствия, — Джорджиана почувствовала, как муж поморщился, — и посоветовала сосредоточиться на великолепных драгоценностях Фортескью.

— Вот как? — В его голосе сквозила ирония. — Твою матушку интересуют фамильные драгоценности? — Он рассмеялся и привлек Джорджиану к выпуклой, словно бочонок, груди. — Можешь передать ей, что они гораздо крупнее, чем вы рассчитывали.

— Ну а если ничто другое не поможет, мне следует обдумать планы на будущее.

— Как будто, тебе требуются дополнительные стимулы, чтобы без конца составлять эти кошмарные списки дел.

Энтони медленно повернул Джорджиану лицом к себе, обнял и, приподняв на цыпочки, осыпал поцелуями глаза, нос и, наконец, губы. Она глубоко вздохнула и уловила запах, исходивший от его шейного платка. Тошнотворный сладковатый аромат, вовсе не знакомый ей до недавнего времени, принадлежал излюбленной забаве искушенных джентльменов и пресыщенных светских дам… Опиум.

— Достаточно вздорных рассуждений о долге и пытке. — Пальцы Энтони бегло обшарили ворот ее сорочки и край корсета в поисках маленького бантика. И обнаружили его. — Однако раз тебе так нравятся планы, позволь мне изложить, чем я намереваюсь заняться с тобой. Нет, не надо на меня так смотреть. Долгие годы я провел в предвкушении этой ночи и сейчас не откажу себе в удовольствии расписать все подробности, поскольку теперь мы должным образом обвенчаны и у тебя нет повода изображать, что ты шокирована.

В его потемневших глазах появился знакомый опасный блеск, и Джорджиану едва не покинуло присутствие духа.

Внезапно в коридоре, по ту сторону запертой двери спальни, раздались истошные вопли. Характерные визгливые голоса матери и сестер Энтони, которым вторила миссис Харрис, проникали во все мыслимые щели.

— Вы ошибаетесь, Харрис, — вещала его мать. — Энтони дал слово не жениться без моего согласия. Эта безнравственная интриганка просто соблазнила его…

— На ней было кольцо с рубинами и бриллиантами.

— Бабушкино? О нет! — Похоже, этот стон издала младшая из сестер.

— Я сама видела, лопни мои глаза. — Харрис в запальчивости всегда выдавала свое происхождение, сбиваясь на жаргон кокни.

— Энтони, — прошептала Джорджиана, — ты говорил, что твоя мать в курсе дела. Более того, утверждал, что она здесь не появится в ближайшие три дня. Боже, это невыносимо. Что мы будем делать?

— Судя по всему, под словом «мы» ты подразумеваешь меня.

— А как иначе? Или ты всерьез рассчитываешь, что я сама туда пойду?

Таков уж Тони. Никогда не знаешь наверняка, чего от него ждать.

— Ну, если ты всего-навсего высунешь руку за дверь и продемонстрируешь им пресловутое кольцо, они моментально угомонятся. Тогда мы сможем вернуться к моим планам.

Его глаза по-прежнему блестели, но в остальном он выглядел не лучшим образом и явно нервничал. Энтони не принадлежал к числу людей, готовых отвечать за содеянное. В сложных ситуациях он, как правило, придерживался иной тактики, предпочитая поспешно ретироваться и переждать в надежде, что все перекипит и уляжется без его участия, — Энтони поправил шейный платок:

— Ладно, так и быть.

Раздался грохот дверного кольца. Джорджиана схватила мятое платье и принялась надевать его, проклиная все и вся, а этот ужасающий момент в особенности.