Любовь прекрасна - Дебора Тернер

— Ленни, посмотри-ка! Видишь того мужчину? Тот высокий, с ним шикарная блондинка! Вот это да! Да вы просто близнецы!

В зеленых глазах Леоноры Хэйс зажглось любопытство. Она взглянула в ту сторону, куда кивком головы указывала подруга. Привлекший ее внимание мужчина выделялся среди тысячной толпы, нескончаемым потоком устремившейся по склону холма к амфитеатру. Вся эта разноликая масса людей решила, что слушать музыку в Мариэтт-парке — лучшее занятие для такого летнего дня.

Широкоплечий, в ладно сидящей легкой рубашке, он упруго шагал, рассекая толпу, с явной уверенностью, что она расступится перед ним и его спутницей, как море перед Моисеем. И, как ни странно, именно так и происходило…

Такой невозмутимой самоуверенности можно только позавидовать. Незнакомец был примерно дюймов на шесть выше Ленни, а она и сама коротышкой отнюдь не слыла. За исключением разве что суровой мужественности, его лицо было как две капли воды похоже на то, что каждое утро смотрело на нее из зеркала. Суеверное предчувствие охватило девушку, легкий холодок тревоги пробежал по позвоночнику.

— Невероятно! Просто одно лицо! — не унималась Иветт. — Тот же прямой удлиненный нос с крохотной горбинкой на переносице, и… о боже! Та же самая ямочка на подбородке! Я просто глазам своим не верю! А волосы? — Она окинула возбужденным взглядом голову подруги. — Ты немножко посветлее, но оттенок волос у вас одинаковый — медовый. Наверняка он какой-то твой родственник!

— Не может быть! — возразила Леонора, но без особой уверенности. — Согласна, он действительно очень похож на моего отца, но у папы не было родственников кроме его родителей.

— А двоюродные братья? Уж они-то у каждого есть…

— Хэйсы — исключение. У каждого поколения в этой семье было по одному ребенку. — Взмахом руки она заправила за ухо светлый завиток, упавший на щеку. — И всегда мальчик, пока я не нарушила эту традицию своим появлением на свет.

Ленни перевела взгляд на женщину рядом с незнакомцем. Стройная, с лицом аристократки, прическа явно от дорогого парикмахера, и безукоризненно одета. Согласно ситуации некоторая небрежность сочеталась с нарядностью, золотая цепочка наряду с итальянскими сандалиями. Рубашка тяжелого шелка и легкие брюки были элегантны и безусловно шли ей, и не вызывало сомнения, что она это прекрасно знает.

Подавив внезапное волнение, Ленни продолжала:

— Кроме того, папа жил в Австралии, а это все-таки Новая Зеландия.

— Какая досада! — вздохнула Иветт. — Если бы вы оказались родственниками, ты могла бы представить меня. — Она мечтательно закатила глаза. — Слушай, эта девица пялится на него, как будто готова его съесть. — Иветт была права. Хотя на лице блондинки, как у людей, умеющих скрывать свои чувства, было написано лишь вежливое внимание, все ее поведение выдавало нешуточный интерес. — А он, должно быть, лакомый кусочек! — усмехнулась Иветт. — Я бы от него не отказалась. А какая походка? Как будто он ожидает, что весь мир падет к его ногам. Готова спорить, в постели он тигр!

— Как ты можешь утверждать это с первого взгляда? — Леонора улыбнулась.

— А что здесь необычного, это может каждая женщина, а ты упрямо не хочешь ничего замечать. — Она надвинула соломенную шляпу на лоб и, сунув руки в карманы светлых брюк, продолжила свою маленькую лекцию: — Мой дорогой Ватсон. Обрати внимание, как работают эти мускулы, одновременно уверенно и мягко. Он поднимается на холм, даже не прилагая усилий, словно он сама выносливость. — Она произнесла последнее слово с комической гримасой. — Заметь, эта выносливость — очень важный фактор. А как он одет? Да всей моей зарплаты не хватит на одну его рубашку. Мы-то знаем, как редко у нас богатство передается по наследству. Следовательно, можно предположить, что он не только богат, но и достаточно умен, чтобы добиться очень хорошей работы. Ум, дорогой Ватсон, это второй не менее важный атрибут в любви.

Слушая уморительный монолог Иветт и думая, что Бог не отказал ей в чувстве юмора, Ленни как загипнотизированная смотрела на мужчину. Солнце запуталось в его светло-каштановых волосах, придало золотой оттенок его загорелой коже.