Рыжие волосы, зеленые глаза - Звева Казати Модиньяни

Как только натвоем горизонте появится первое облако, ты должен покончить с гонками. Обещаймне, — неустанно твердила ему мать. Она совершенно не разбиралась вмоторах и рассуждала о его делах с житейской мудростью крестьянки.

Он раз за разомподтверждал свое обещание, чтобы успокоить мать, измученную вечным страхом занего, преданного одной страсти — гоночным автомобилям.

Много лет прошло стех пор, как первая тучка омрачила небосвод над его головой. Потом были идругие тучи, новые грозы обрушивались на него, внутреннее напряжениенакапливалось и росло, но Мистраль неизменно участвовал в гонках. И побеждал.Участвовал и побеждал.

Мистраль Вернатибыл самым быстрым пилотом в истории мирового автомобилизма. Он уже четыреждыстановился чемпионом мира в «Формуле-1» и теперь готовился к пятой победе,стремясь сравняться с легендарным Мануэлем Фанджио. После этого он решилоставить спорт. Не для того, чтобы сдержать наконец слово, когда-то данноематери. Просто ему было уже тридцать восемь, появились признаки усталости.

У него было все,что только можно взять от жизни: слава, богатство, красивые женщины, бурныепереживания и счастливая семья.

Когда егоспортивная карьера только начиналась, никто бы не сделал ставку на этогонеугомонного, вечно голодного и немного угловатого парня.

— Сорвется напервом же повороте, — предрекали одни.

— Его корниуходят в песчаные дюны Романьи. Его будущее зыбко, как мираж, —глубокомысленно замечали другие.

Мистраль родился вживописном городке Чезенатико, в бедняцком доме, окна которого выходили прямона так называемые «консервы» — старинные колодцы для хранения рыбы. В последниедесятилетия они стали достопримечательностью, но было время, когда в них наплотно утрамбованном снегу хранили съестные припасы для всего города.

Его отец,Талемико, был рыбаком. Он ловил сардины, кильку, хамсу и другую мелкую рыбешку,добывал морские черенки [1],эти «устрицы для бедных», а мечтал поймать кита, прославиться, заработать кучуденег и пересказывать свои истории друзьям и знакомым.

Мать Мистраля,Адель Плувен, была родом из Прованса. Дерзким мечтам сына она противопоставляласвой крепкий крестьянский здравый смысл.

После смертиТалемико, не вернувшегося с моря в ненастную зимнюю ночь, Адели пришлось самойзаботиться о себе и о сыне. Она пошла работать медсестрой и неожиданнообнаружила удивительную способность — быстро и практически безболезненно делатьуколы. Седалища жителей городка она изучила, как собственную кухню, и сгордостью говорила на живописном романьольском диалекте, по-французскираскатывая букву «р»: «Никто так не умеет делать уколы, как я. У меня рукалегкая. Вторую такую специалистку еще надо поискать». Ученое слово«специалистка» Адель произносила с особенным смаком, и вскоре оно стало еепрозвищем.

Она назвала сынаМистралем в память о холодном и суровом северо-западном ветре своего родногоПрованса. И сын оправдывал это имя, прокладывая себе дорогу в жизни снеукротимостью урагана.

В это прекрасноесентябрьское воскресное утро Мистраль готовился в пятый раз завоевать званиечемпиона мира в «Формуле-1». Чемпионат проводился в Монце [2],где за пятнадцать лет до этого Мистраль начинал свою карьеру в «Формуле-3».

По окончаниисоревнований он намеревался уйти из спорта. Пусть люди вспоминают его как живуюлегенду. Он войдет в историю автомобилизма как Нуволари и Фанджио.

Мистраля Вернатилюбили не только поклонники автогонок. Он нравился всем, потому что был красив,отважен, у него было золотое сердце, а в придачу еще и золотые мозги.

Идеально сочетая всебе неукротимый азарт и трезвый расчет, Мистраль достигал целей, недосягаемыхдля других. И все же, трезво глядя на себя со стороны, он понял, что порауходить. Он шел от победы к победе, понимая, что он уже не «номер первый», чтона трассе появились гонщики, превосходящие его по спортивным качествам,настоящие асы, ждущие только суперклассной машины, чтобы занять первое место напьедестале почета.

Одним из такихасов был Рауль Ромеро, его товарищ и наследный принц, которого сам Мистральоткрыл, привел и чуть не силой навязал команде. Он жал до отказа на педальакселератора, но Мистралю еще ни разу не пришлось глотать пыль из-под колесмашины Рауля: этого не позволяли железные законы спортивной «конюшни».

Когда экспертысмотрели на Мистраля как на необъезженного мустанга, сам он видел в себечистокровного скакуна, рожденного побеждать. Теперь же, когда все считали егонепобедимым чемпионом, Мистраль понимал, что ничего больше не может дать«Формуле-1». Его звезда была на закате, и он решил уйти прежде, чем его мифрухнет, рассыплется искрами, как комета, мгновенно прочертившая небосклон и тутже забытая.

Мистральвозглавлял турнирную таблицу, набрав по итогам года восемьдесят четыре очка. Заним шел Марио Анджели на «Бенеттоне», бывший победитель в чемпионате мира,набравший шестьдесят четыре очка. Рауль Ромеро занимал третье место. В егоактиве были пятьдесят восемь очков и неизбывная жажда победы.

Контракт Мистраляс командой истекал в конце года. После Монцы он собирался участвовать врозыгрыше «Гран-при» Португалии, Японии и Австралии скорее в качествеболельщика, а не пилота. Он хотел выиграть свой пятый чемпионат мира, чтобыуйти красиво. После этого он собирался заняться делами — своими компаниями вПариже, Милане и на Лазурном берегу. Он решил, что будет посвящать многовремени своей любимой, детям и матери. Адель так и не смогла примириться с тем,что ее сын избрал карьеру гонщика. Теперь она наконец перестанет бояться за егожизнь.

Мистраль никому несказал ни слова о своем решении, даже Марии, своей спутнице жизни. Только вавгусте, во время тренировок на трассе в Монце, он впервые намекнул об этом ейи членам команды.

Был обеденный час,все они сидели в ресторане, выходившем окнами на гаражные боксы. Было оченьжарко, и Мария с облегчением думала о шале в Швейцарских Альпах, неподалеку отСент-Морица, где она оставила детей под присмотром Рашели. Они с Мистралемсобирались туда на следующий день сбежать от немилосердной августовской жары идухоты.

— С грустьювспоминаю семидесятые годы, — начал Мистраль, обращаясь скорее к самомусебе, чем к остальным. Все присутствующие примолкли, ожидая продолжения. —Это было прекрасное время. Вспоминаю Лауду, Фиттипальди, Андретти, Петерсона,Стюарта, — он с упоением перечислял своих кумиров. — Когда я былмальчишкой, они были моими героями. Люди любили их, а они готовы были жизньотдать, лишь бы не разочаровать своих поклонников. Гонки были захватывающимприключением, а не бизнесом. Мы упивались, глядя на них, а они упивалисьгонками. Сегодня пилота, умирающего на трассе, можно считать сумасшедшим. Всетак автоматизировано, что создается впечатление, будто сидишь за экраномкомпьютера, а не за рулем машины. Таких асов больше нет. Спонсоры обхаживаютнас, как барышень на выданье, и переплачивают нам, чтобы укрыться от налогов.Инженеры разрываются на части, чтобы нас обслужить и дать нам самые надежные ибыстрые «болиды».