Любимицы королевы - Виктория Холт

Когда леди Мальборо напомнили о бедных родственниках, Хиллах, она сочла это пустяковой неприятностью, однако впоследствии — много лет спустя — пришла к выводу, что то была едва ли не значительнейшая минута в ее блистательной жизни.

Дело в том, что напоминание было сделано ей в пику, и графиня отмахнулась от него, будто от докучливой мухи.

Произошло это на праздновании дня рождения принцессы Анны. Тогда все внимание ее высочества было отдано сыну, маленькому герцогу Глостеру. Поглощенность принцессы мальчиком, хоть и вполне понятная, поскольку он был единственным ее ребенком, несмотря на многочисленные беременности, которым леди Мальборо потеряла счет, раздражала последнюю. Еще до рождения этого ребенка Сара Черчилл, леди Мальборо, привыкла претендовать на все внимание Анны. Дружба их была притчей во языцех у всего двора; наедине Анна и Сара почтительно называли одна другую «миссис Марли» и «миссис Фримен», так как принцессе хотелось, чтобы никакие формальности не омрачали их теснейшую близость. После рождения ребенка дружба не ослабела, хотя сын занял в душе Анны первое место, и, когда она без умолку твердила «мой мальчик, мой мальчик», Саре хотелось кричать.

В тот день, когда мальчика должны были официально представить ко двору, Анна нарядила его в костюмчик, специально сшитый для этого события. Кроме того, ей в голову пришла нелепая мысль украсить его своими драгоценностями. Сама Анна не питала особой любви к церемониям. Гораздо приятнее было устроиться на кушетке с чашкой шоколада или тарелкой сладостей и тешиться либо игрой в карты, либо сплетнями. Однако ей хотелось, чтобы «ее мальчик» выглядел великолепно.

«Бедняжка! — подумала Сара, любившая называть пренебрежительно тех, кто знатнее ее. — Он нуждается в украшениях». И когда сравнила с ним своего красавца-сына, носящего имя Джон, как и отец, родившегося на несколько лет раньше маленького герцога, у нее возникло желание торжествующе закричать. Говорить Анне о разнице между их сыновьями ей не хотелось. Вскоре она представит Джона ко двору, и Анна сама увидит, какие они разные.

Правда, маленький Глостер, несмотря на хилость, был незаурядным ребенком. Очень умным, сообразительным. Врачи утверждали, что головная водянка только обострила его ум, и казалось, это соответствует истине. Развитой не по годам, он отличался изобретательностью. Весь двор с любопытством наблюдал, как он муштрует в парке девяносто мальчиков, которых называл своей армией. Но голова его была непомерно большой по сравнению с туловищем, он не мог ходить прямо, если по бокам не шли двое сопровождающих. Вполне понятно, что мальчик вызывал у родителей и восторг, и ужас.

По случаю празднества, маленький герцог был одет в камзол из синего бархата, украшенный вокруг петлиц алмазиками. Его маленькая фигурка сверкала драгоценностями матери. Через плечо мальчика была переброшена голубая лента ордена Подвязки. Смотреть на это без злобы Сара не могла. Ей очень хотелось, чтобы орден получил Маль, ее дорогой супруг — она была уверена, что он гений и, будь у него такая возможность, прекрасно бы правил страной. Поэтому вид ребенка, щеголяющего орденской лентой, приводил ее в бешенство. Однако при взгляде на пудреный парик, нелепый на мальчике, и мысли о громадной голове под ним герцогиня утешалась тем, что хоть графу Мальборо не дают ордена Подвязки, а голландец Вильгельм держит его в тени, у нее все же здоровые дети. Нужно только дождаться смерти Вильгельма, тогда на трон взойдет Анна, и члены графской семьи получат все, чего заслуживают.

Маленький Глостер принес из детской полученную от короля драгоценность. То было украшенное бриллиантами изображение святого Георгия верхом на коне. Подобная щедрость Вильгельму была не свойственна. Но, как и все при дворе, он был расположен к мальчику. Своими очаровательными странностями мальчик растопил холодность короля.

— Это мне дал его величество король, — сказал герцог, — при пожаловании ордена Подвязки. Орден он прикрепил своими руками, а это, уверяю вас, в высшей степени необычно. Все потому, что он обо мне высокого мнения. Разве это не счастье? Но я не останусь в долгу перед его величеством. Смотри, мама, какое письмо я ему написал.

Анна взяла письмо. Сара и леди Фицхардинг, гувернантка мальчика, глядя через ее плечо, стали читать вместе с ней:

«Я, наипреданнейший подданный вашего величества, охотнее отдам жизнь за ваше дело, чем за чье бы то ни было. Надеюсь, вы вскоре покорите Францию. Мы, подданные вашего величества, будем стоять за вас до последней капли крови.

Глостер».

Анна с довольной улыбкой поглядела на Барбару Фицхардинг, потом на Сару. «Пришла в восторг», — подумала Сара. Мальчик, конечно, развит не по годам, но все же это ребячество. И его предложение королю своих солдат — сверстников, вооруженных игрушечными шпагами и мушкетами, не заслуживало ничего, кроме улыбки. Однако суровый Вильгельм принял все это всерьез и отправился в Кенсингтон осмотреть маленькое войско. «Возможно, — ехидно подумала Сара, — это не так глупо, как представляется на первый взгляд. Только в таких вот случаях, появляясь в глазах толпы, он может услышать одобрительные возгласы в свой адрес».

— Королю наверняка понравится, — сказала Анна.

— Он, несомненно, сочтет, что я одеваюсь слишком уж пышно, — задумчиво протянул мальчик. — Но моя преданность, возможно, умерит его раздражение моей одеждой.

Принцесса Анна восторженно закатила глаза. Существовал ли на свете подобный ребенок? Что за ум! Что за проницательность! Каким королем он станет, когда взойдет на престол!

Когда герцог ушел, обеим женщинам пришлось выслушивать уже не раз слышанные восхваления его ума и мудрости. Сара выходила из себя, но Барбара Фицхардинг казалась столь же восхищенной, как принцесса; и они, словно две кумушки, без умолку стрекотали об этом чудесном мальчике.

Потом, наедине с Барбарой, Сара дала волю своему раздражению.

— Королю небось уже надоел этот мальчишка, — заметила она с усмешкой.

— По-моему, король искренне привязан к своему племяннику, — ответила Барбара. — Но он не слишком щедр на проявление своих чувств. Может, потому он так одинок?

— Нет, у него есть добрые друзья, верный Бентник и благородный Кеппель. Да и любовница.

Сара лукаво поглядела на собеседницу. Любовницей этой была сестра Барбары, Элизабет Вильерс, связь ее с королем началась вскоре после его женитьбы и длилась до тех пор, пока королева не умерла. В предсмертном письме, вскрытом после похорон, жена укоряла Вильгельма и просила прекратить эту связь. Король был так потрясен, что надолго оставил Элизабет. Однако Сара полагала, что отношения их втайне возобновились, и Барбара, шпионка, доносившая обо всем сестре, чтобы та передавала Вильгельму, знает об этом.

— Он очень болен, — ответила леди Фицхардинг. — Сомневаюсь, что у него есть время и силы для развлечений.