Содержанка - Кейт Фернивалл

Россия, 1930

Лида Иванова не могла заснуть. Ей казалось, что мыши точат ее мозг, отрывая от него кусочек за кусочком. С тех пор как она приехала в Россию, ночи для нее стали невыносимы, и долгими темными часами ей мерещилось, будто острые желтые зубки вгрызаются в череп. Иногда она чувствовала их запах. Что еще хуже, иногда ей чудилось: хрум, хрум, хрум.

Она злилась на себя за то, что прислушивалась к ним. В ее-то семнадцать лет! Она села в узкой кровати и тряхнула гривой спутанных волос, чтобы избавиться от этого звука, выдернуть мышей из головы за хвосты. Разум ее должен оставаться свежим, но в этой гостинице, в этом сталинском бетонном кроличьем садке, где было совершенно невозможно ориентироваться, не выпадало спокойных ночей. Лидия постоянно терялась среди коридоров, и это пугало — слишком опасно это было. Девушка крепко прижалась подбородком к груди, зажмурилась и попыталась представить то светлое теплое место, воспоминание о котором хранилось в ее душе, но сегодня это было невозможно. Из соседнего номера доносился громогласный храп, в другом номере, дальше по коридору, кто-то громко спорил.

Лиде захотелось, чтобы поскорее наступило утро. Девушка жаждала действий, ее так и подмывало встать с кровати и пройтись по своей крошечной комнате. Но она училась быть постоянно настороже, обуздывать свои желания, чтобы хватать за горло каждый новый день. Поэтому, чтобы как-то убить время, она расстегнула потайной пояс у себя на талии, который не снимала даже ночью, — на ощупь он был теплым и мягким — и достала из него советский паспорт. В просачивающемся с улицы желтом свете газового фонаря он был почти неотличим от настоящего. Но это была подделка. Хорошая подделка, которая обошлась ох как недешево, и все же каждый раз, когда она отдавала его на проверку, сердце точно тисками сжимало в груди от страха.

Потом Лида достала свой британский паспорт, провела пальцами по тисненому изображению льва на обложке и горько усмехнулась. Именно британский паспорт был настоящим (отчим Лиды был англичанином), но для нее он представлял еще большую угрозу, чем фальшивый советский. Она хранила его в потайном поясе вместе с рублями, потому что за каждым иностранцем, у которого хватило глупости сунуться в советскую Россию, с первого же дня велось постоянное и пристальное наблюдение, это в лучшем случае, а в худшем — его задерживали и допрашивали.

Наконец Лида извлекла пачку рублей и решила было снова их пересчитать, но справилась с искушением и просто взвесила деньги на ладони. Пачка была значительно легче, чем вначале. Издав глухой звук, почти стон, девушка заставила себя не думать о том, что будет, когда деньги закончатся. Быстрым движением она сунула рубли обратно и застегнула пояс, как будто спрятала в нем свои страхи.

Рука потянулась к тонкому ремешку на шее, к висевшему на нем амулету. Это был дракон, вырезанный из кварца. Могучий китайский символ. Розовая фигурка уютно устроилась у нее на груди.

— Чан Аньло, — прошептала она.

Уголки ее губ приподнялись в улыбке, когда она представила себе светлое и теплое место. Она закрыла глаза, ноги понесли ее, она полетела через леди снега, почувствовала, как утреннее солнце протянуло золотые руки, чтобы погладить ее кожу, пальцами ног она вдруг ощутила мягкий податливый песок, и рядом с блестящей полосой воды увидела фигуру…

Неожиданно где-то грохнула дверь, и образ растворился. Черт! Небо на улице было все еще таким же темным и непроглядным, как и ее секреты, но она больше не могла ждать и поднялась с кровати. Натянув длинное коричневое пальто, которое она использовала вместо халата, Лида босиком вышла в коридор и отправилась в общественную уборную. Зевая, она толкнула дверь и с удивлением увидела, что там горит свет. Кто-то стоял у одного из рукомойников.