Душевные омуты - Джеймс Холлис Страница 9

Мы не можем не обращать внимания на то, что самые добрые намерения имеют дурные последствия, поэтому вина стала обязательной составляющей современной жизни. Иудео-христианское понятие «греха» (происшедшее от еврейского выражения «не попасть в цель», как в стрельбе из лука) аналогично диалектической последовательности гордыни-возмездия. Неизбежно попадая в состояние двойственности, человек должен по-прежнему нести на себе бремя вины. Чтобы осознать неизбежность проявления этого «больного воображения», этой гордыни, этого греха, требуется расширение сознания. Осознание своих неизбежных бессознательных ошибок — это первый шаг человека к самопринятию.

Наверное, это чувство экзистенциальной вины выдержать сложнее всего. Осознание своей ответственности не только за содеянное, но и за многое из того, что не удалось совершить, может сделать нас более человечными, но при этом углубить нашу боль. В моей книге «По следу богов: место мифа в современной жизни» речь идет о том, как Достоевский, Конрад и Камю изображали внутреннюю противоречивость оглушенного осознанием современника, который мог испытывать лишь непомерное чувство стыда перед избранным им миром. В такой конфронтации с виной много иронии. В отличие от трагического или комического ощущения жизни, чувство иронии не может исцелять. Ироничное сознание может видеть «трагические ошибки», понимать их последствия, но оно никогда не поможет ни искупить их, ни избежать. У такого человека сознание всегда будет источником неприятностей, но вместе с тем, как заметил Юнг, маловероятно, чтобы он взял на себя частицу того бремени, которое несет на себе общество.

Как часто нам приходится сталкиваться со своими ложными убеждениями. Нельзя сказать, что мы виноваты в том, что являемся невротиками или что слишком поглощены собой; но если мы являемся невротиками или слишком поглощены собой и это осознаем, значит, нам не хватает мужества или воли, чтобы изменить себя. Точно так же, как психика «знает», когда полученные в жизни эмоциональные травмы сдерживают или искажают ее желания, она «знает» и где-то «фиксирует» наш разлад с самим собой. А кто этого не знает? А кто где-то глубоко внутри этого не осознает? И разве мы не продолжаем жить в разладе с самим собой? В этом и заключается экзистенциальная вина, которой нельзя избежать; ее можно или отрицать, или признать, погрузившись глубоко в себя.

Если мы признаем свою причастность к мировому злу, а также зло, которое совершаем мы сами, то, наверное, самая сложная проблема будет заключаться в том, чтобы себя простить. В первой половине жизни неизбежно преобладает беззаботность; но сущностью мучительного страдания, которое наступает в среднем возрасте, становится подсчет: что мы сделали для себя, а что — для других. Самое важное и самое трудное — научиться себя прощать. Человеческое Я, получившее прощение, гораздо свободнее идет вперед, вооружившись окрепшим, расширенным и углубленным сознанием, которое делает жизнь человека намного богаче. Но такое прощение самого себя в результате искренней исповеди, символического исправления и последующего освобождения происходит очень редко. Большинство из нас не получает индивидуального прощения, и тогда вторая половина жизни серьезно усугубляется пагубными последствиями поступков, совершенных в первой половине. Как трудно и вместе с тем как важно усвоить определение благодати, которое дал Пауль Тиллих: «Примиритесь с тем, что с вами мирятся, несмотря на то, что с вами примириться нельзя». Именно такая поразительная благодать, такое освобождение души необходимы, чтобы проникнуть в глубину бытия.

Существует еще один вид экзистенциальной вины, препятствующей душевным устремлениям. Развитие личности иногда требует нарушения запретов, которые когда-то считались безусловными. Чтобы стать взрослым, каждый ребенок иногда должен совершать поступки вопреки родительской воле. Ни один родитель не может раз и навсегда знать, что хорошо для ребенка, а что плохо, поэтому ребенок должен покинуть родительский дом в буквальном и переносном смысле слова. В недавнем прошлом было принято наказывать детей за то, что они не оставались с родителями и не заботились о них. Те, кто оставались дома в ущерб собственной индивидуации, впоследствии часто испытывали горечь и депрессию. Те, кто получили свободу, все равно чувствовали себя виноватыми, словно продолжали оставаться родительской собственностью и сознательно или бессознательно ограничивали себя тем уровнем психологического развития, которого достигли родители.

Точно так же во имя личностного роста человек должен нарушать обязательства. Многие из нас, испытывая насилие со стороны других, тем не менее сохраняют эти отношения из-за ощущения того, что они называют виной, и не могут понять, что и они тоже призваны пройти свой собственный путь. Иногда человек должен совершить то, что в мифе называется «святотатством», и нарушить то, что ему кажется социальной нормой. Человек должен жить в соответствии со своим призванием, даже испытывая такое тяжкое бремя последствий своего поведения, как чувство вины. Одним из таких примеров является сознательный протест. История может простить бунтаря, но общество редко его прощает, и зачастую у человека не остается выбора.

Вина связывает нас с прошлым, поэтому она мешает нам ясно видеть настоящее и будущее и даже разрушает его. Чтобы осознать вину, мы должны научиться различать ее разновидности, заставляющие нас страдать. Реальная вина — это способ зрелого человека взять на себя ответственность. Избегание ответственности не только регрессивно по своему характеру; оно означает, что человек никогда не сможет выйти за рамки своего неинтегрированного переживания. Одна моя подруга как-то сказала: «С прошлой виной далеко не уйдешь». По-моему, под этим она имела в виду следующее: много жизненной энергии тратится на прошлое и тем самым отвлекается от практической деятельности в новых направлениях. Только через интеграцию вины можно достичь нового осознания, которое позволит увидеть новые пути в жизни.

«Зрелая» интеграция вины требует от человека признать, что когда-то он сделал неправильный выбор, и тогда исправление ошибки часто станет символическим, а не буквальным, и у человека появится возможность освобождения от вины. Мнимое чувство вины — это часто повторяющаяся, крайне рациональная защита от невыносимого страха. В подавляющем большинстве случаев сила и специфика этого страха свидетельствуют о том, что он исходит из раннего детства, когда жизненные события зачастую бывают настолько тяжелы, что ребенок не может их осознать, оценить и интегрировать. Если человеку удается избавиться от скрытой тревоги, он может восстановить сознательную установку и обрести свободу выбора.

Экзистенциальная вина — самая тяжелая вина, от которой, наверное, сложнее всего избавиться. Каждый человек, достигший определенного уровня сознания и моральной зрелости, оказывается окутанным паутиной нравственных проблем, через которую ему приходится пробираться. Мы не можем сделать выбор, не можем даже отдать предпочтение чему-то, не затронув в той или иной степени чьих-то интересов. Признать наличие этой паутины, состоящей из нравственных проблем — значит попасть в плен неоднозначности человеческого бытия. По той же причине невозможно жить без высокомерия, греха или самообмана. Такое внутреннее противоречие вызывает противодействие, которое приводит к тому, что последствия нашего выбора оборачиваются против нас. Нам следует поразмышлять об иронии жизни и понять, подобно апостолу Павлу, что мы должны делать добро и не делаем, что мы являемся злейшими врагами самим себе, что большая часть содеянного нами не способствует целостности нашего Я и поэтому остается невостребованной.