Грезы об Эдеме. В поисках доброго волшебника - Джеймс Холлис Страница 9

Эрос очень подвижен и легко изменяет свой облик. Воплощая в себе энергию, он всегда стремится к соединению, наполнению и трансценденции. Как мы знаем, Эрос — так же, как и Природа, — не терпит пустоты, поэтому наша психика страшно боится ощущения опустошенности. Стремясь чем-то заполнить эту пустоту, нам слишком часто приходится заполнять ее самими собой. Как только в этом пространстве образуется брешь, в нее сразу вливается проекция.

Как и любой психологический феномен, проекция существует везде; избежать ее невозможно. Согласно сформулированному Фрейдом определению психической энергии, она является «полиморфно-перверсивной»; то есть она всегда появляется, изменяется, отклоняется и воспроизводится заново, чтобы заполнить пустоту. Это осуществляется многими разными способами, например, с помощью расщепления, замещения и сублимации. Расщепляя, Эрос создает полярные противоположности, следовательно, в любых человеческих отношениях могут присутствовать любовь и ненависть. Замещая, Эрос побуждает искать Неземного Другого в очень зыбком образе Возлюбленного (или Возлюбленной). Сублимируя, Эрос переносит свои неземные устремления в другие области жизни, в которых ищет Великого Отца и Вечную Мать. Точно так же, как посредством проекции из крошечного слайда на далеком экране появляются доисторические чудовища, так и бурная эротическая энергия, пройдя через уникальный фильтр индивидуальной истории, может наполнить любую форму и создать любой психический образ.

Разумеется, все проекции формируются бессознательно; как только человек отмечает: «Это моя проекция», — значит, уже начался процесс ее ликвидации. Иначе говоря, как только мы начинаем пытаться что-то действительно осознать, то сразу же Другой перестает притягивать, удерживать и возвращать нам наши проекции. И если существует главный закон функционирования психики, то он заключается в том, что внутреннее бессознательное содержание психики проецируется вовне. Именно поэтому Юнг заметил: «Если человек не осознает внутреннее содержание своей психики, оно влияет на него извне и становится его судьбой» [19]. Но поскольку психика состоит из множества расщепленных энергетических образований, комплексов и архетипических форм (которым Юнг придал статус, близкий к мифологическому, назвав их анимой, анимусом, Тенью), причем практически все они являются бессознательными, то всегда появляется возможность для проекции. Поскольку я никогда не способен познать бессознательное ни теоретически, не практически, то я никогда не знаю, какие энергии автономно действуют у меня внутри, создавая покров иллюзии и набрасывая его на тот мир, который мне кажется известным.

Более двухсот лет тому назад Кант предупреждал, что познать Ding-an-Sich, «вещь-в-себе», нельзя в принципе, то есть существенные характеристики внешней реальности непознаваемы; познанию поддается лишь результат психической обработки субъектом своего феноменологического восприятия реальности. Используя тавтологический оборот, можно сказать, что мы лишь ощущаем наше ощущение! Убедившись в субъективности человеческого восприятия, Кант завершил изучение метафизики, то есть поиск абсолютной реальности, и тем самым доказал необходимость изучения психологии, то есть исследования внутрипсихических процессов.

«Все отношения — все без исключения отношения — начинаются с проекции», — таким простым, но категоричным утверждением я начинал семинар в одном из городов западного побережья США два года тому назад. Не закончив оставшуюся часть вступления, мне пришлось остановиться, так как два слушателя, сидевшие в разных местах аудитории, громко и очень эмоционально стали мне возражать. «Но иногда вы просто знаете, — настаивали они, — вы видите с первого взгляда, что это тот самый человек». Только присутствием невидимого комплекса, сравнимого с подводной миной, которая находится впереди быстро идущего корабля, можно объяснить подобный мощный энергетический выплеск. Оба моих оппонента настаивали на том, что Другого можно узнать сразу, в особенности того Другого, который является Возлюбленным. Разумеется, у каждого человека есть интуитивная функция, на которую одни из нас полагаются больше, чем другие, и иногда их предположения вполне оправдываются. Мы «ощущаем», что это должно быть так, а не иначе; мы «чуем это своим нюхом», как кот чует мышь, мы «видим это своим сердцем, печенью, селезенкой и всем остальным…» Но при этом мы также часто ошибаемся.

Я воздержался от вопроса к своим оппонентам, находятся ли все еще рядом с ними их Возлюбленные — те, про которых им сразу «все стало ясно» с первого взгляда. Мне очень хотелось бы знать: если спустя много лет оказалось, что этот первый великий инсайт оказался истинным, насколько отношения с Другим сохраняли свою первоначальную искренность и страсть на протяжении всего этого времени? Неужели эротическая связь и по сей день была столь же сильной, как в первое время? Я подозреваю, что нет, ибо это бывает крайне редко. Но такова сила идеи, аффективно заряженной идеи, которая в действительности называется «комплексом». Назвать такую идею комплексом — ни в коем случае не значит обесценить ее. Проще говоря, комплекс — это энергетически заряженная идея, которая напоминает о себе, стучась в область нашего мышления, когда ей «вздумается».

Энергию комплекса нельзя переоценить; по сути именно она определяет как индивидуальную историю человека, так и традиционную культуру общества. Нас всех воодушевляют две великие идеи, или два комплекса. Обе идеи ложные, и мы хорошо это сознаем, но при всем при том находим множество способов это отрицать, скрывать или находить этому рационалистическое объяснение.

Первая великая ложная идея — мечта о бессмертии. Мы знаем, что мы смертны; нам хорошо известна статистика; наконец, мы читаем газеты. При этом каждому из нас внутренне хотелось бы ощутить свою исключительность. Конечно же, именно я по той или иной причине стану исключением и буду жить вечно. Разумеется, мы знаем, что будет совсем не так, но эта фантазия чрезвычайно живуча.

Другая великая ложная идея, овладевшая умами людей, — это мечта о Добром Волшебнике. В ее основе лежит убеждение, что существует человек, который создан именно для нас: он сделает нашу жизнь осмысленной и интересной и исправит изъяны, которые существуют в ней. Он будет жить только для нас, читать наши мысли и удовлетворять наши самые глубокие потребности. Он будет добрым родителем, который защитит нас от страданий, и избавит нас, если нам повезет, от очень опасного путешествия — индивидуации. Все популярные произведения искусства пронизаны этой идеей, а также ее крахом — поиски Доброго Волшебника, нахождение его или ее, пугающее открытие человечности этого Другого и… возобновление поисков. Когда вы едете в автомобиле, включите радио и прослушайте подряд первые десять песен. Девять из них будут посвящены поискам Доброго Волшебника [20].

За этими поисками Доброго Волшебника скрывается архетипическая энергия родительских имаго. Впервые мы ощущаем свое Я в отношениях с этими Первичными Другими, которыми обычно являются отец и мать. Само сознание появляется вследствие расщепления этой первичной мистической сопричастности, которая характеризует чувственную сферу младенца. На основе самых первых ощущений формируется парадигма, включающая в себя понятия Я, Другого и отношений между ними. Эти отношения прочно вплетаются в нашу неврологическую и эмоциональную структуру.