Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы - Алексей Меняйлов Страница 85

Таким образом, этническими евреями остались только рассеянные по всей ойкумене «внутренники» диаспоры.

Очень важно понимать, что «внутренники» не просто торгаши, но — элементы стаи, в которой далеко не каждый элемент занимается подсчитыванием барышей.

Классический «внутренник» — это не обязательно процветающий руководитель торговой фирмы, который дошел до такого совершенства, что, углядев в собственном бумажнике денежную купюру, не успокоится до тех пор, пока незаметно ее сам у себя не свистнет.

«Внутренник» — это больше, чем даже предрасположенность к торговле, — это принадлежность к «внутреннической» стае, вернее субстае.

Может ли человек, родившийся астеничным да еще меланхоличным, стать во главе фирмы? Нет. Его обойдут конкуренты, и он потеряет унаследованный капитал. Но будучи законченным «внутренником», он будет горд от хотя бы этнической причастности к успехам своих соплеменников, даже если все места приказчиков в лавке окажутся занятыми, а ему не доверят даже место сторожа.

Он может быть даже просто соглядатаем в какой-нибудь «внешнической» суб-иерархии. «Везде свой еврей» — это даже вошло в поговорку.

Он может заниматься, если надо, и бескорыстным стравливанием «внешников» и другими делами коллективных органов стаи.

Таким образом, в каждом народе, который безусловно является соединением разных психологических типов — «внутренников», «внешников», «болота» и неугодников — прослойка, определяющая его характер как целого, не столь тонка, как то может показаться.

Чтобы оградить себя от обвинений в антисемитизме (в дальнейшем, когда придется говорить про немцев и казаков, меня, очевидно, обвинят уже в обратном), позаимствуем некоторые наблюдения у трех мыслителей — современных евреев: писателя Эфраима Севелы, психоаналитиков Альфреда Адлера и Зигмунда Фрейда.

Севела — писатель последней четверти XX века, второй по кассовым сборам профессионал (из российских эмигрантов XX века) после Солженицына (того самого, который получил Нобелевскую премию за то, что в разных формах повторял, что Россия XX век якобы проиграла); сам еврей, и потому, естественно, пишущий преимущественно о евреях.

Только далеко не все евреи Севелу любят. А происходит это от того, что Севела пишет о евреях правду. Пусть даже не всю, а только незначительную ее часть.

Например, он пишет, что когда евреи массами эмигрировали из Советского Союза якобы в Израиль, то для того, чтобы получить в Соединенных Штатах статус «беженца» (в материальном отношении это означает, что в течение пяти лет в отличие от обыкновенного эмигранта им оплачивалось любое образование, даже университетское, гарантировалось бесплатное медицинское обслуживание, сверх того они получали солидные пособия и льготы), им необходимо было доказать, что они, евреи, в Советском Союзе были гонимы, что там царствует пещерный антисемитизм.

Естественно, «внутренникам» не составило труда быть убедительными — даже писались на эту тему десятки книг, у сотен поэтов были лица, смахивающие на одухотворенные.

И статус беженцев они получали.

Деньги они получали.

Американские налогоплательщики (потомки эмигрантов со всего мира) выплатили им много-много денег.

А Севела взял и написал, что-де все эти россказни про гонения — не более чем обман, коммерческая операция, и если в этом плутовстве и есть толика удивительного, так это не беспардонность, а редкостное единодушие такого большого количества людей. На самом же деле — как «открывает Америку» Севела — никто лучше этих евреев в послесталинском Союзе устроен не был — самые теплые местечки правдами и неправдами были заняты ими — если кого и гнали, то только тех, кто должен был эти места для них освободить.

За эти слова гонимые (судя по получаемым деньгам из карманов американцев) евреи на Севелу обиделись — натурально.

Севела же сказал, что от соплеменников, которым все время мало, его тошнит.

А почему они, собственно, обиделись? И притом — натурально?

Знаменитый психоаналитик Альфред Адлер — сам современный еврей и потому крупный специалист по психологии самого себя и соплеменников — учил, что в речи человека главное не прямой логический смысл слов, а их скрытая цель, единственно ради которой они и произносятся. Цель же — всегда выгода (у «внутренников»!), и не только материальная, но и психологическая, скажем, попытка «заговорить» свой комплекс неполноценности.

Например, по Адлеру, если человек говорит, что он ленив, то это всего лишь означает, что человек хочет убедить собеседника (а собеседниками всегда бывают люди равного социального положения), что, не будь он, говорящий, ленив, он бы, разумеется, поднялся в иерархии выше и с таким ничтожеством, как его собеседник, не беседовал бы. Это — агрессия, проявление враждебности. Внутри адлеровского психотипа получается, что когда некая социальная группа врет, что ее гонят, притесняют и затирают, то это не более чем порыв скрываемой ненависти к этносу их принимающему, — дескать, ты старался и поднялся до одного со мной уровня, но тебе-то, в отличие от меня, препонов — великих! — не ставили. Следовательно, ты — меня ничтожней. (Зигмунд Фрейд, тоже современный еврей, под старость не мысливший свою жизнь без времяпрепровождения на почетных местах за столом на еврейских свадьбах, хотя по многим вопросам с Адлером и расходился, но о повышенной агрессивности и властолюбии евреев говорил — на основании непосредственных наблюдений.)

Для большей убедительности, как открыл Адлер, подобные жалобы — на лень, на болезни, на плохие времена, на притеснения — происходят с перевоплощением: если нужно, может и нога, «перешибленная» при притеснениях, отняться — натурально (помните, из «КАТАРСИСа-1», натуральных адлеровских паралитиков?).

Таким образом, в конфликте Севелы с соплеменниками все достоверно — в том числе и натуральность на него обиды за правду о доминирующем положении в позднем Советском Союзе евреев (уточним — «внутренников» вообще).

Среди ряда теплейших местечек в советской системе товарно-денежных взаимоотношений Севела описал одну специальность, которую, как он утверждает, коммунистическая верхушка (в частности, Сталин — по утверждению евреев, главный антисемит) доверяла почти одним только евреям. Что интересно, во все времена: и при Ленине, и при Сталине-антисемите, и после него.

Евреи были идеологами.

У них получалось сделать с умами населения такое (как на базаре: прежде чем «запарить» кому-нибудь ненужную ему вещь, надо клиенту голову заморочить), что все советские вожди, начиная с Ленина, результатами их деятельности были вполне довольны.

О тотальном «внутренничестве» идеологических органов стаи (печать, эстрада, кинематограф и т. п.) можно судить хотя бы по сплошь еврейским фамилиям авторов брошюрок одного только плодовитого дарвинистского общества «Знание» (кстати, почти все его состарившиеся авторы-атеисты после того, как открыли границы Союза, перебрались в Израиль и монолитно стали тамзаконоучителями иудаизма — это исторический факт). Севела, как раз и живший в этой многочисленной еврейской среде оплачиваемых вождями идеологов, приводит следующий пример, показывающий, насколько всеохватывающа была деятельность этого органа стаи.