Как хороший человек становится негодяем. Эксперименты о механизмах подчинения. Индивид в сетях общества - Стэнли Милгрэм Страница 83

Исследования, как и милосердие, начинаются дома. В конце 30-х годов в семействе Милгрэмов было заложено фундаментальное эмоциональное представление о слове «профсоюз». Ведь в профсоюзе состоял мой отец. За обеденным столом стали звучать слова вроде «делегат» и «пикет». Отец объяснил, что профсоюз – это группа рабочих, вроде него самого, которые объединились, чтобы помогать друг другу получать больше денег и улучшать условия труда. Делегат – это было труднее объяснить – это когда рабочие выбирают одного из своих, чтобы он представлял их на более крупных съездах и собраниях. Когда меня привели посмотреть, как отец стоит в пикете, то сначала я смутился при виде того, как взрослые мужчины водят хоровод перед магазином, но все мои сомнения развеялись, когда один из делегатов дал мне подержать транспарант. Для моего отца профсоюз был неотъемлемой частью панорамы американской жизни. Он помогал простым людям влиять на собственную жизнь. Состоять в профсоюзе было хорошо и правильно. Зачастую базовые представления о профсоюзах закладываются именно благодаря таким семейным впечатлениям.

Личные наблюдения подтверждаются и исследованиями. Те, кто выросли в семьях, где поддерживали профсоюзы, вступят в профсоюзы скорее, чем люди из семей, где не участвовали в профсоюзной жизни. Разумеется, тут следует учитывать и другие факторы – неформальное социальное давление на работе, организующие навыки профсоюза, недовольство условиями труда, а иногда и конкретный отрицательный опыт на рабочем месте. Люди, не вступающие в профсоюзы, часто говорят, что могут получить все преимущества, которые дает профсоюз, и при этом не платить взносы, либо они «ориентированы на компанию» и в числе прочего хотят получить повышение по службе, боятся работодателей, не одобряют профсоюзы в целом или считают, что местный профсоюз ничего не делает для работников. Когда Виктор Перселл спросил работников одного мясокомбината, почему они не вступили в профсоюз, в котором уже состоят 90% их сотрудников, те привели три причины: во-первых, им не нравилось руководство местного профсоюза, которое, как они считали, виновато в провале забастовки, прошедшей пять лет назад. Во-вторых, они полагали, что работодатель и так хорошо обходится с работниками, и в профсоюзе нет нужды. А в-третьих, им не нравилось, что профсоюз оказывает на них всяческое давление и прямо-таки требует в него вступить.

Вопрос о членстве в профсоюзе не так уж прост. Те, кто вступает в союз в момент его создания, сталкиваются совсем не с той ситуацией, в какой оказываются те, кто записывается в сложившуюся действующую организацию, осуществляющую коллективные переговоры. Кроме того, объединение в профсоюз носит один смысл для рабочих и совсем другой – для служащих и специалистов. И в самом деле, поскольку первоначально профсоюзы складывались в среде рабочего класса, членство в них ассоциируется с непрестижными профессиями, что отталкивает многих служащих и квалифицированных профессионалов.

Из общего числа служащих больше всего членов профсоюза среди конторских служащих, и условия труда у них, что интересно, похожи на условия труда заводских рабочих. Вэнс Паккард в своих «Искателях статуса» (Vance Packard, «The Status Seekers») подчеркивает, что в некоторых компаниях сумели воспрепятствовать объединению конторских служащих в профсоюзы, предоставив им некоторые бонусы и символы высокого положения. Когда об этом сообщили заводским рабочим, которые не получили этих бонусов, однако зарабатывали гораздо больше, поскольку состояли в профсоюзе, они ответили на это что-то вроде: «Все это так, но кондиционеры в офисах на хлеб не намажешь!»

Чарльз Райт Миллс провел всестороннее исследования 128 нью-йоркских служащих, по большей части членов профсоюза. Он выявил три фактора, которые, видимо, и склонили их к членству. Во-первых, это личное знакомство с профсоюзами. Миллс утверждает, что служащие обычно не состояли в профсоюзах просто потому, что у них не было случая вступить: кампании по организации их не охватили, сосредоточившись в основном на заводских рабочих. Некоторые из служащих, которых изучал Миллс, почти не сталкивались лично с профсоюзными деятелями и с теми, кто сочувствовал профсоюзному движению, и именно поэтому отказались от мысли вступить в союз. Вторым фактором стала партийная принадлежность служащего и его семьи: демократы в целом были за профсоюзы, а республиканцы и независимые – против. Третьим фактором послужила специфика недовольства своей работой: в числе служащих, вступивших в профсоюз, было много тех, кто считал, что у них минимальные шансы получить повышение. Эту тенденцию Миллс толковал как реакцию на ощущение, что тебя эксплуатируют.

Что касается неэкономических причин, по которым многие служащие отказывались вступить в профсоюз, то Миллс указывает, что членство в профсоюзе вредит личному престижу. Работники, которых заботил престиж, вступали в профсоюзы только потому, что считали их безличными экономическими агентами.

Эволюция профсоюзного движения в преподавательской среде отражена в переменах в одной такой организации – Национальной ассоциации работников просвещения (National Education Association, NEA). С начала ХХ века до 60-х годов Ассоциация, в отличие от Американской федерации учителей (American Federation of Teachers, AFT), была организацией строго профессиональной. Профсоюзное движение, особенно забастовки, в Ассоциации расценивали как принижение идеалов учительства, поскольку преследование собственных экономических интересов считалось несовместимым с философией служения обществу, согласно которой долг учителя перед учениками священен. В наши дни Ассоциация, сохраняя консервативные взгляды, все же отстаивает свои коллективные права во многих областях и жестко конкурирует с Американской федерацией учителей за школы, где профсоюзов еще нет.

Как и в случае с Ассоциацией работников просвещения, многие учителя до последнего времени не спешили вступать в профсоюзы, чтобы не поступиться профессиональным долгом.

Мостафа Наги исследовал группу преподавателей старших классов, половина из которых были членами Национальной ассоциации работников просвещения, а другая половина – Американской федерации учителей. Он хотел посмотреть, различаются ли у членов разных групп определенные личностные характеристики, которые другие исследователи связывали с членством в профсоюзах. В число этих характеристик входило отношение к престижу, ощущение собственного бессилия и политические взгляды. Что касается престижа, Наги хотел проверить гипотезу Миллса, что с точки зрения служащих членство в профсоюзе вредит личному престижу. Главным отличием между группами, как выяснилось, было то, что члены Ассоциации работников просвещения считали свою работу более престижной, чем члены Федерации учителей. Озабоченность престижем в группе членов Ассоциации работников просвещения проявлялась еще и в том, что чувство принадлежности к среднему и высшему классам у них было сильнее, чем у членов Федерации учителей, хотя доходы у последних были больше. Кроме того, выяснилось, что члены Ассоциации работников просвещения придерживаются более консервативных политических взглядов и считают себя более независимыми на рабочем месте. Наконец, члены Федерации учителей были сильнее недовольны условиями труда и чаще считали, что школьная администрация по природе своей авторитарна.