Memento. Книга перехода - Владимир Леви Страница 78

Признаюсь тебе, не в силах постигнуть опасливого предостережения Достоевского: «если Бога нет – все позволено!» Почему же? Есть Бог или нет – разве позволено человеку жрать человека? Нет, не позволено. Но сожрать может. Если человек вознамерится сожрать человека, Бог его не остановит, а отсутствие Бога не оправдает. Жизнь показывает, что одним и без Бога не все позволено, а другим и с Богом позволено все.

Есть всеобщее ЗАЧЕМ по имени Бог или нет, с достоверностью 2×2=4 узнать невозможно. Для смыслового наполнения жизни важно другое: какой проект, какой замысел, какое ЗАЧЕМ мы сами выбираем или придумываем и строим для своей жизни – и не только своей. Вот это НЕ ТОЛЬКО – для нафигалогии и нафигации первее всего, потому что отдельная жизнь отдельного существа на земле протекает быстро и неизбежно кончается, но все жизни взаимосвязаны. Жизнь рода, любого – будь это род людской, вирусный или муравьиный, – имеет шансы на вечность, или, во всяком случае, на время существования Вселенной, ограниченное или не ограниченное, что тоже еще вопрос.

Шанс на бессмертие – один-единственный плюсик в бесконечности минусов, но он есть, этот микроскопический плюсик, у любого обладателя ДНК – и составляет природный смысловой двигатель каждой жизни. Эстафетный бег поколений из рода в род несет дальше и дальше надежду на вечность. Надежда эта и заставляет нас жить с безумной насильственностью, жить, чтобы жить – отчаянная надежда, встроенная в мозг, в инстинкты, в каждую клетку тела. Вот, у того же Достоевского: «Идея о бессмертии – это сама жизнь, живая жизнь, ее окончательная формула и главный источник истины и правильного сознания для человечества».

Вот это да! – живая жизнь! Полное созвучие с пророческой мыслью великого Николая Федорова.

Ладно, допустим, вечность, допустим, бессмертие – сперва общеродовое, оно и так вроде бы худо-бедно наличествует, – а там, глядишь и до личного доберемся. Спрашивается – а ЗАЧЕМ? НАФИГА – жить и жить?

Ответ жизни прост: поживем – увидим. Зачем я живу, не знаю, но наверняка уж ЗАЧЕМ-ТО, и мне этого довольно. Так солдат на войне исполняет приказ, не спрашивая у начальства, зачем, но в разумении, что для победы.

Не какое-то «зачем», собой ограниченное, – а всеохватное, всеоткрытое, всевозможное Зачем-то, обеспечиваемое в неограниченной полноте только бессмертием, и есть ВСЕСМЫСЛ – интеграл всех возможных смыслов жизни каждого существа и всех вместе взятых.

Мне Всесмысл открывается какими-то неожиданными пробивами. Один произошел в 26 лет, в Пицунде, в Абхазии. Писал там свою первую книжку, строчил по ночам, днем дремотно валялся на пляже. В теплую полнолунную ночь внезапно вдруг захотелось выскочить из крошечного домика, где снимал жилье, и отправиться к морю.

Вышел на берег. Волны были мощные, шумные; луна зорко высвечивала и каждую по отдельности, грозную, пенноголовую, и соединенные волновые дружины, каскады рушащихся друг на друга могучих хребтов и гребней, несметное войско.

– Вон та волна – ты, – произнес сквозь рокот валов голос, сразу осознавшийся как полугаллюцинация, производное воображения, помноженного на морской шум и бессонницу (я успел уже поработать в психиатрии). Голос вневозрастный, внеполовой, всехний какой-то. Волна, на которую он указал, быстро двигалась к берегу в окружении яростно кидающихся друг на друга соседок.