Общая психопатология - Карл Теодор Ясперс Страница 71

У больной (Энгелькен [Engelken]) была любовная связь с Вильгельмом X. По истечении медленно развивавшихся стадий депрессии и мании у нее наступил психоз. Излечившись от острой фазы, она описала дальнейшее течение своей болезни следующим образом: «Я пронзительно рыдала; я была совершенно вне себя; я звала людей, которые были мне дороги. Мне казалось, что все сосредоточилось вокруг меня. Через мгновение все было забыто; воцарилась бьющая через край веселость. Весь мир завертелся в моей голове. Все смешалось – мертвые и живые; я стала центром, вокруг которого все вращалось; я явственно слышала голоса мертвых, а среди них иногда и голос Вильгельма X. Я испытала неописуемое счастье при мысли о том, что снова принесу своей матери живого Вильгельма (я потеряла брата, носившего это имя)… Но загадка была для меня слишком тяжела, слишком запутанна; я была страшно возбуждена; я жаждала покоя… Мой брат пришел ко мне, он был напуган, он выглядел как скелет, казалось, он совершенно не знает того, что переполняет меня… Я могу сравнить это с опьянением шампанским – лучшего сравнения не придумаешь… Я увидела еще несколько фигур – одну роскошную даму, – тогда я почувствовала себя Орлеанской девой, я ощутила, что должна бороться за своего возлюбленного, должна завоевать его. Я страшно устала, но у меня все еще сохранялась сверхчеловеческая сила. Они не могли меня удержать даже втроем. В то время я была уверена, что он ведет свою борьбу по-иному, что он воздействует на людей. Я тоже стремилась что-то сделать. Круг, внутри которого действовало мое духовное могущество, был закрыт; поэтому я хотела применить свою физическую силу. Потом я, по-видимому, безумно рыдала, но я об этом не помню. Я хотела осчастливить мир через жертвоприношение, рассеять всякое непонимание. Было предсказано, что 1832 год будет важным. Я хотела сделать его важным. Если бы другие люди испытывали чувства, подобные моему, весь мир обратился бы в рай. Мне казалось, что я – второй Спаситель; я думала, что могу сделать мир счастливым и важным благодаря своей любви. Я хотела молиться за грешников, лечить больных, пробуждать мертвых. Я хотела высушить их слезы; только осуществив это, я могла бы стать счастливой, ничего больше не желая. Я звала мертвых так часто, как только могла. Я чувствовала себя так, словно нахожусь в подземелье, среди мумий, которых я должна разбудить своим голосом. Изображение Спасителя и его образ соединились в одно; он стоял передо мной такой чистый и нежный. Потом он был убийцей моего отца, он был подобен заблудшему, за которого я должна была молиться. Я тяжело работала и только в пении находила свое исцеление… Каждой идее я должна была прежде всего придать упорядоченность и последовательность; после этого я искала новые идеи. Мои волосы, казалось, связывали нас друг с другом. Я хотела бросить их в него, чтобы мой внутренний голос дал мне новые мысли для моей работы. Мельчайшие детали имели для меня глубочайшее значение… Моей последней работой по французскому языку было сочинение “Наполеон в Египте”. Казалось, я переживаю все, что мне довелось выучить, услышать или узнать из книг. Я думала, что Наполеон вернулся из Египта, но не умер от рака желудка. Я была чудесной девушкой, в чьих глазах стояло его имя. Мой отец также возвратился вместе с ним. Он был его большим почитателем. Так продолжалось днем и ночью, пока меня не привезли сюда (в больницу. – К. Я.). Я причинила своим сопровождающим страшные мучения: они не хотели предоставить меня самой себе, а я не могла этого перенести. Я все сорвала с себя, чтобы встретить его без всяких украшений и побрякушек. Я сорвала свои банты – их часто называют “бабочками”, – я больше не хотела порхать, не хотела признать себя пленницей. Внезапно мне показалось, что я нахожусь среди чужих, но вы (врач. – К. Я.) были для меня хорошо знакомым добрым гением, я отнеслась к вам так, словно вы – мой брат… Тут я подумала, что моя судьба вот-вот решится. Люди кажутся чудесными, дом выглядит как сказочный дворец… Но шутка затянулась; все показалось мне холодным и бесчувственным. Мне следовало бы узнать об этом побольше… Я постоянно поддерживала связь с Вильгельмом X.; он оставлял знаки на окне или на двери, подсказывая, что именно мне нужно делать, и подбадривая, чтобы я сохраняла спокойствие. Со мной заговорила также дама из Р., которую я любила; отвечая ей, я была совершенно уверена, что она здесь. Я не могу рассказать всего, что произошло, но это была наполненная, деятельная жизнь; никогда прежде я не была так счастлива. Вы сами видели, каким стало мое состояние впоследствии. Во всем этом для меня все еще кроется какая-то загадка. Прошло немало времени, прежде чем я освободилась от этого прекрасного сновидения и вернулась обратно к разуму. Болезнь в целом оставила кое-какие следы в моем разуме. Не могу не признать, что я потеряла часть своей силы; я могла бы сказать также, что мои нервы совершенно изнурены. Я не испытываю никакого удовольствия от общения; я утратила всяческую возбудимость, способность радоваться и размышлять, желание что-то делать. Я вспоминаю свое состояние достаточно живо и вижу, как много мне еще предстоит наверстать».