Сознание и мозг. Как мозг кодирует мысли - Станислас Деан Страница 7

Возможности сознательного восприятия ограничены, и потому для того, чтобы переключиться на новую тему, ему нужно вначале отключиться от старой. Прервите на секунду чтение и постарайтесь ощутить собственные ноги: чувствуете, как где-то давит, а где-то, может быть, побаливает? Сейчас эти ощущения перешли в сознание, а еще секунду назад они были предсознательными — доступными, но невостребованными — и лежали себе потихоньку среди бесчисленного множества других таких же предсознательных ощущений. Кстати, это совсем не значит, что ваш мозг эти ощущения не обрабатывал — вы реагировали на предсознательные сигналы тела, когда меняли позу. Но только доступ в сознательный опыт позволил вашему мозгу осознать эти ощущения — и тут же включились языковая система и множество других процессов, таких как память, внимание, намерение, планирование. Об этом мы и будем говорить в следующих главах — о переходе из предсознательного в сознательное, о внезапном осознании некоего фрагмента информации. Здесь работают именно те механизмы, о которых я намереваюсь подробно рассказать в своей книге, — механизмы доступа в сознательный опыт.

Чтобы продолжить разговор, нам необходимо отделить доступ в сознательный опыт от простого внимания — это дело тонкое, но без него нам не обойтись. Что такое внимание? Самое известное определение внимания дал в своем программном труде «Принципы психологии» (1890) Уильям Джеймс: внимание, сказал он, это «действие мозга, явно и очевидно захватывающего один объект или одну цепочку мысли из нескольких, словно бы существующих одновременно». К сожалению, это определение объединяет в себе два различных явления, у каждого из которых имеются собственные механизмы, а именно отбор и доступ. То, что Джеймс называет «действием мозга, захватывающего…», я зову доступом в сознательный опыт. Когда происходит доступ в сознательный опыт, информация выходит на первый план нашего мышления и превращается в осознанный ментальный объект, о котором мы «не забываем». Этот аспект внимания практически по определению совпадает с сознанием: когда некий объект захватывает наш разум до такой степени, что мы можем об этом объекте сказать (словами или жестами), мы его осознаем.

Но в определении Джеймса есть и вторая концепция: выделение одной цепочки мыслей из множества прочих; сегодня мы называем это избирательным вниманием. Окружающий мир каждую секунду бомбардирует нас мириадами потенциальных ощущений, а наша память буквально под завязку набита хранящейся в ней информацией. Чтобы избежать информационной перегрузки, многие системы нашего мозга используют селективный фильтр. Из всего множества потенциальных мыслей нашего сознания достигают только избранные, сливки, прошедшие сложнейший просеивающий механизм, который мы зовем вниманием. Наш мозг безжалостно отсекает ненужную информацию и в конце концов допускает в сознание один-единственный объект, который выделяется на фоне остальных или как-то связан с нашими текущими целями. Затем этот стимул усиливается и начинает направлять наше поведение.

Из этого следует, что все или почти все селективные функции внимания должны осуществляться за пределами нашего сознания. Разве могли бы мы мыслить, если бы для этого требовалось вначале сознательно перебрать все возможные темы для раздумья? Работа фильтра внимания по большей части остается за пределами сознания — внимание действует отдельно от доступа в сознательный опыт. Да, сегодня окружающий мир зачастую бывает перегружен стимулами, и нам приходится тратить немалую долю внимания на то, чтобы выбрать, какие из них будут допущены в сознание. Это внимание зачастую становится дверью в осознание³. Однако в лаборатории экспериментатор стремится создать ситуацию как можно более простую и предложить испытуемому одну единицу информации, эта информация и поступает в сознание испытуемого без какой-либо селекции⁴. И наоборот, в ряде случаев внимание действует скрытно, тайно усиливая или отбрасывая полученную информацию, даже если результат этой работы никогда не поступит в сознание. Проще говоря, внимание и доступ в сознательный опыт — это совершенно разные процессы.

Кроме того, надо вычленить еще одну, третью концепцию: активного внимания, или «непереходного сознания» (intransitive consciousness). В английском языке прилагательное conscious может иметь переходное значение (в этом случае ему ближе всего русские глаголы «сознавать» или «ощущать». — Прим. пер.): сознавать ошибку, ощущать прикосновение, щекотку, боль. Тогда мы говорим именно о доступе в сознательный опыт, то есть о том, что некий предмет или явление достигает или не достигает нашего сознания. В то же самое время прилагательное conscious может быть и нетранзитивным (и тогда в русском языке ему будет соответствовать существительное «сознание». — Прим. пер.): раненый был в сознании. Здесь мы говорим о свойстве, имеющем множество градаций, и сознанием называем общее состояние, которое утрачиваем во время сна, обморока или общей анестезии.

Во избежание путаницы ученые нередко называют это состояние пребывания в сознании бодрствованием или активным вниманием. Впрочем, даже эти два термина следует разграничить: бодрствование относится скорее к циклу «сон-пробуждение», за который отвечает подкорка мозга, в то время как активное внимание связано с возбуждением корковых и таламических структур, обеспечивающих осознанность. Впрочем, и та и другая концепции очень далеки от доступа в сознательный опыт. Бодрствование, активное внимание и просто внимание — это не более чем условия доступа в сознательный опыт. Они необходимы, но их одних не всегда достаточно для того, чтобы мы осознали какую-либо информацию. Так, например, после небольшого инсульта в области зрительной зоны коры головного мозга некоторые пациенты утрачивают способность различать цвета. Эти люди пребывают в состоянии бодрствования, им доступно внимание: активное внимание и способность к концентрации остаются у них прежними. И все же утрата небольшого участка, отвечающего за цветовое восприятие, лишает их доступа к этой стороне мира. В седьмой главе мы поговорим о пациентах в вегетативном состоянии, которые просыпаются по утрам и засыпают по вечерам, как и прежде, однако, по всей видимости, во время бодрствования информация к ним в сознательный опыт не поступает. Их способность к бодрствованию неизменна, однако травмированный мозг не может больше поддерживать их в сознании.

Почти на всем протяжении этой книги мы будем задаваться «вопросом доступа»: что происходит, когда мы осознаем какую-либо мысль? Однако в седьмой главе мы вновь вернемся к определению сознания как активного внимания и посмотрим, как можно использовать достижения науки о сознании для того, чтобы помочь пациентам, пребывающим в коме, в вегетативном состоянии или имеющим схожие расстройства.

А у слова «бессознательное» есть и совершенно иные значения. Многие философы и ученые полагают, что сознание как субъективное состояние тесно связано с чувством собственного «я». «Я» здесь — важный фрагмент картины: разве можно разобраться в сознательном восприятии, не выяснив сперва, кто является воспринимающей стороной? Когда оглушенный ударом герой книги или фильма приходит в себя, его первые слова — «Где я?». Мой коллега, нейробиолог Антонио Дамасио считает, что сознание есть «“я” в процессе узнавания» — определение, из которого следует, что разрешить загадку сознания мы сможем, лишь узнав, что есть «я».