Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - Джо Марчант Страница 69

Целительные нервы

Это не обычное медицинское учреждение. Я нахожусь в удаленном загородном доме, что в Чарде, Сомерсет, в холодных полях. Кабинет просторен и желт, с наклонными потолками, удобной кушеткой и свежими цветами в высокой вазе. Когда я заглядываю в огромное треугольное окно, мимо трусцой пробегает лошадь.

Патриция Сэйнти – миниатюрная рыжеватая блондинка в оборчатом персиковом кардигане – подключает к моему уху монитор. Она объясняет, что он будет регистрировать кровоток и следить за пульсом. «Сейчас я подключу вас к биологической обратной связи».

На экране компьютера мгновенно появляется черная линия – мое сердцебиение. Хотя оно ускоряется при стрессе и нагрузке, я всегда полагала, что в покое оно у меня стабильное и бьется ровно, как метроном. Сейчас я обнаруживаю, что пульс совершенно неустойчив. Линия не прямая – это беспорядочные серии спайков то высоких, то низких. Сэйнти объясняет, что объем колебаний моего сердцебиения называется «вариативностью сердечного ритма», или ВСР.

«Посмотрим, сумеете ли вы преобразить эти скачки в гармоничную волну», – говорит она. В левой части экрана вспыхивает широкая голубая полоса. Она медленно поднимается и опадает подобно емкости с водой, которая наполняется и опорожняется. Сэйнти просит меня дышать в унисон с синей полосой – пять секунд на подъеме, пять – на спуске.

Затем происходит нечто поразительное. Через несколько секунд разница между самым частым и самым редким сердечными ритмами становится намного большей, чем раньше, – в диапазоне от 60 до 90 ударов в минуту. И безобразные беспорядочные спайки преображаются в плавную, похожую на змею кривую.

Сэйнти работает врачом общей практики с частичной занятостью, но вне дома занимается и этой частной альтернативной оздоровительной деятельностью. Она называет ее «Душевным консультированием», которое основано на технике под названием «биологическая обратная ВСР-связь». Идея в том, чтобы воспользоваться сердечным монитором и экраном компьютера с целью поупражняться в превращении сердечного ритма в такую плавную кривую, и это состояние именуется «резонансом», или «когерентностью». Едва оно наступает, надо попробовать увеличить высоту волны – разницу между самым частым и самым редким ритмами. Сэйнти говорит, что если упражняться ежедневно, то можно научиться повышать вариативность сердечного ритма и чаще достигать этого гармоничного состояния.

Сторонники заявляют, что этот тренинг имеет множество преимуществ – укрепляет сердце, снижает стресс и даже усиливает чувство счастья и живости. Хотя Сэйнти предлагает эту технику в клинике, растет количество портативных устройств для упражнения в биологической обратной ВСР-связи дома – от одобренного Управлением по контролю за продуктами и лекарствами (FDA) «StressEraser» до детектора «Inner Balance», который продается Институтом математики сердца, работает от смартфона и якобы «уменьшает негативные последствия стресса, улучшает релаксацию и повышает способность к восстановлению работоспособности при пользовании им всего по несколько минут ежедневно».

Мне как ученому нравится мысль о возможности мгновенно считывать происходящее в организме. И перемена, которую я вижу на экране компьютера, завораживает: задышав медленнее, я заставила сердце биться в совершенно другом режиме. Но эти громогласные заявления о плюсах сопровождаются тревожными звоночками. Мне кажется маловероятным, чтобы такое простое упражнение вызывало столь мощные эффекты. Действительно, биологическая обратная ВСР-связь подверглась критике со стороны Стивена Новеллы, клинического невролога из медицинского института при Йельском университете и ярого скептика в отношении альтернативной медицины, которая есть сплошь «халтурные наблюдения, технические артефакты и шумиха» ^{326}. Плавная кривая симпатична, но я сомневаюсь, что она может по-настоящему улучшить здоровье.

Выясняется, что меня ждет сюрприз. Изучение вариативности сердечного ритма заводит меня намного дальше, чем я ожидала, – к очередной важной связи между сознанием и телом; к исследованию, которое способно поколебать наше доверие к медикаментам, – и к маленькой девочке по имени Дженис.

День 3 мая 1985 года проходил, как любая другая пятница. Сесилия готовила спагетти в кухне своей квартиры на четвертом этаже в Бруклине, а ее 11-месячная внучка Дженис весело играла на полу. Была половина шестого, и родители Дженис должны были скоро вернуться с работы.

Затем все в долю секунды изменилось. Когда спагетти дозрели, Сесилия взяла тяжелую кастрюлю и шагнула к раковине промыть. Но кроха подвернулась ей под ноги. Сесилия споткнулась, выронила кастрюлю и вылила кипящее содержимое на драгоценную внучку.

Одним из врачей, вызванных к Дженис, когда ее доставили в нью-йоркскую больницу, был 27-летний Кевин Трейси ^{327}. Он был врачом второй год и учился на хирурга. Хотя Трейси привык иметь дело с ужасными травмами – черепно-мозговыми, огнестрельными ранениями, он был потрясен видом испузырившейся, сочащейся жидкостью кожи этой белокурой малышки. Лицо не пострадало, но более 75 % ее тела покрывали глубокие ожоги, включая спину, руки и ноги.

Пытаясь не реагировать на ее плач от боли, он раздел ее, смазал всю кремом с антибиотиком – при столь обширном поражении кожи практически не избежать дегидратации и инфекции – и прикинул, что шансы на выживание равняются 25 %. Затем он перевел ее в ожоговое отделение, где уложил в кроватку со стальными прутьями.