Практическая мудрость - Кеннет Шарп Страница 69

Затем Рассел обратил внимание на то, что суды Буффало переполнены повторными делами ветеранов, имевших проблемы с психикой и наркотиками, – в одном только 2007 году таких дел было три сотни. Хэнк Пировски, исполнительный директор группы Рассела, говорит, что многие ветераны попадают в беду из-за последствий боевых действий. У них часто наблюдается посттравматический синдром и склонность к употреблению наркотиков. Их задерживают за управление автомобилем в нетрезвом состоянии, кражи, хранение и сбыт наркотиков. «Все начинается просто – с психотропных препаратов, полученных по рецепту; потом они переходят к употреблению запрещенных веществ, потом – к их незаконному хранению и распространению, чтобы заработать на употребление. Потом – арест и тюрьма», – говорит Пировски.

Он и Рассел знали: проблема еще больше обострится, когда в течение нескольких ближайших лет 400000 ветеранов войн в Ираке и Афганистане вернутся в свои дома по всей стране [206]. И тогда Рассел решил опереться на успех, который сопутствовал ему при создании суда по делам, связанным с наркотиками. В 2008 году он взял на себя инициативу создания первого в стране суда по делам ветеранов.

Судья Рассел – образец мудрого государственного деятеля, который привел бы в восхищение самого Аристотеля. Он нашел способ создать институт, поощряющий стремление к справедливости и для достижения ее опирающийся на практическую мудрость. В суде по делам ветеранов судье не приходится быть нарушителем правил. Сама структура этого суда выстроена под решение задач, требующих мудрости и отвечающих цели правосудия. Эта цель – вынесение справедливого приговора, учитывающего не только необходимость наказания, но также историю, контекст и мотивы преступления. Понять, что двигало правонарушителем, представить, каким он мог бы стать, если бы получил помощь, – эту эмпатию нужно сбалансировать с трезвой отстраненностью, необходимой для создания и применения альтернативных программ наказания.

Суд по делам ветеранов, созданный Робертом Расселом, привлек внимание всей страны. К концу 2009 года такие суды были открыты в 22 других городах, и еще как минимум 39 городов озаботились их созданием [207]. И они – только малая часть мощного движения к строительству целой системы судебно-правовых институтов. Государственно мыслящие деятели, подобные судье Расселу, начали продвижение альтернативных, специально-ориентированных судов в 1989 году. Тогда судьи и администрация округа Майами-Дейд во Флориде поняли, что суровые обязательные минимальные наказания не помогли сдержать взрывной рост количества преступлений, связанных с наркотиками. И в округе открыли первый суд, предложивший наркозависимым нарушителям закона выбор между тюремным сроком и принудительным лечением наркомании. С тех пор в Соединенных Штатах были созданы сотни судов для преступников, употребляющих наркотики. Эти суды стали моделью для других, решающих не менее важные проблемы, – судов для подростков, для преступников с психическими заболеваниями, а также судов по делам о домашнем насилии. К 2007 году по всей стране насчитывалось свыше 3200 таких специализированных судов, почти две трети которых рассматривали дела о наркотиках [208]. Ориентируясь на управляемую реабилитацию, они, по словам New York Times, «были поразительно успешны, снижая по всей стране уровень преступности, экономя деньги и возвращая людей к полноценной жизни» [209]. Представители судейского корпуса, мыслившие на государственном уровне и создавшие новые судебные институты, смогли вернуть практическую мудрость в систему правосудия – в тот самый момент, когда режим обязательного минимального наказания пытался вытеснить ее.

Юрист и этика

Энтони Кронман неоднократно задавался вопросом: не является ли словосочетание «порядочный юрист» оксюмороном? В 1981 году, прежде чем стать деканом юридического факультета Йельского университета, он сказал журналистам Yale Law Review, что право, вероятно, является профессией, содержащей этическое противоречие в самой свое природе. Причину Кронман видел в возведении позиции защитника в идеал. «В отличие от науки, ищущей истину, – утверждал он, – адвокатская деятельность развращает душу, поощряя преднамеренное равнодушие к истине» [210]. Однако Кронман пришел к пониманию того, что проблему можно сформулировать точнее. Да, в юридическую практику встроено присущее ей по определению противоречие: юрист обязан защищать клиента, но столь же важен и его долг перед обществом – добиваться справедливости и руководствоваться законом. Преданность клиенту и служение обществу должны быть сбалансированы. Профессора права и практикующие юристы, обеспокоенные разрушением практической мудрости, пытаются создать институты, поощряющие коллег к тому, чтобы они учились достигать такого баланса.

Приобщение студентов-юристов к практической мудрости

В основе современного юридического образования лежит метод case study (анализ конкретных ситуаций). Изучаются обычно дела судов нижнего уровня, поступившие в вышестоящие суды в порядке апелляции. Студентов спрашивают, какие правовые нормы использовали судьи апелляционного суда для обоснования своего решения, и – что, вероятно, важнее всего – просят оценить, была ли аргументация этих выводов и сами выводы верными. Сильные преподаватели права учат студентов, заставляя их воспроизводить на занятиях логику рассуждений и выводов опытных судей. Студентам предлагается мыслить не только логически, но и «аналогически» – анализируя, чем тот или иной конкретный случай сходен с прецедентом, а чем от него отличается. Кроме того, их призывают обращать внимание на контекст – то есть на обстоятельства данного конкретного случая, а не только на общие принципы и правила. Воспроизводя конкретное дело, студенты получают возможность моделировать ход рассуждений и аргументацию участников того или иного судебного процесса, повлиявшие на судебное решение [211].

Теоретически такой метод обучения должен помочь студентам научиться балансировать между эмпатией и отстраненностью, потому что им приходится «входить в роль» всех сторон, участвующих в деле, на котором построен кейс. В том числе защищать позиции, с которыми они не согласны, а иногда и такие, которые кажутся им отвратительными с нравственной точки зрения. От студентов требуется определенное усилие, чтобы добиваться справедливости с позиций любой из сторон процесса, причем делать это по-настоящему благожелательно, а не просто из соображений терпимости. Переходя же к роли судьи в этом процессе, они должны сменить эмпатию на отстраненность – судья не имеет права на предвзятое отношение к той или другой стороне, поскольку его задача – отправление правосудия [212].