В активном поиске - Эрик Клиненберг Страница 6

И речь идет не только о доисторических временах. Вплоть до промышленной революции большинство американцев и европейцев жили на фермах, и все члены семьи должны были работать. Соображения о том, на ком жениться или за кого выходить замуж, были в основном практического плана.

В те времена мужчина мог думать так: «Блин, мне нужны дети, чтобы было кому работать на моей ферме. Мне как можно скорее надо заполучить четырехлеток, которые выполняли бы простую работу. И жену, которая шила бы мне одежду. Так будет лучше». Женщина же думала так: «Лучше бы найти парня, способного работать на ферме и управляться с плугом, чтобы мне было что есть».

Попытка убедиться, что человек разделяет твою страсть к суши и фильмам Уэса Андерсона, а также в том, что у тебя встает всякий раз, когда ты касаешься ее волос, означало бы излишнюю привередливость.

Конечно, люди все же вступали в брак по любви, но их ожидания о том, что могла принести та любовь, сильно отличались от современных. Для тех семей, чья будущая безопасность зависела от того, что им на смену придут их дети, страсть была бы слишком рискованным мотивом при выборе партнера. «Брак был слишком важным экономическим и политическим институтом, чтобы вступать в него на основе исключительно такого иррационального мотива, как любовь» {4}, – пишет Кунц.

Она также подтверждает, что до 1960-х годов у большинства представителей среднего класса были очень строгие, основанные на гендерных ролях ожидания того, что каждый человек должен принести в брак. Женщины стремились к финансовой безопасности. Мужчинам была важна девственность и совершенно безразличны такие качества, как образованность или ум.

«Средняя пара шла под венец уже через шесть месяцев – довольно ясный показатель того, что любовь скорее фильтровалась через мощные гендерные стереотипы, чем основывалась на глубоком знании личности партнера», – говорит Кунц.

Речь не о том, что парам, заключавшим браки до 1960-х годов, была неведома любовь. Наоборот, со временем у супругов возникали очень сильные чувства друг к другу. Те браки могли начинаться с мелких пузырьков, но постепенно доходили до кипения.

Однако в 1960-е и 1970-е многое изменилось, и наши ожидания от брака выросли. Серьезным фактором этих изменений было стремление женщин к равенству. По мере того как все большее число женщин поступали в университеты, получали хорошую работу и обеспечивали себе экономическую независимость, они обретали больший контроль над своим телом и своей жизнью. Все больше женщин отказывались выходить замуж за парней из своего дома или района. Они тоже хотели получить разный опыт – и обрели наконец свободу делать это.

По словам Черлин, именно поколение выросших в 1960-е и 1970-е годы оказалось первым, которое отвергло партнерский брак и стало стремиться к чему-то большему. Им нужен был не просто супруг или супруга – им нужна была родственная душа.

К 1980-м годам 86 процентов американских мужчин и 91 процент женщин не вступили бы в брак без любви {5}.

* * *

Брак родственных душ очень сильно отличается от партнерского брака. Он основан на желании найти не просто кого-то, с кем можно создать семью, а того, кого искренне, глубоко любишь. Того, с кем хочешь разделить всю оставшуюся жизнь. Того, чей тонкий аромат футболки мгновенно вызывает в памяти счастливые воспоминания о том дне, когда вы гуляли в парке чудесным воскресным днем и увидели малыша на трехколесном велосипеде.

Мы хотим страсти, или кипения, с самого начала. В прошлом люди не ждали никакого кипения, им было достаточно получить воду. А получив ее и дав друг другу обещание прожить вместе всю жизнь, они делали все возможное, чтобы воду нагреть. Теперь же если не кипишь, то и обещать любить друг друга всю жизнь вроде как рано.

Но поиск родственной души занимает много времени и требует колоссальных эмоциональных инвестиций. Проблема заключается в том, что поиск идеального человека вызывает огромный стресс. Молодые поколения чувствуют постоянное давление, стремясь отыскать этот идеал, давление, которого просто не существовало в прошлом, когда достаточно хорошо было быть «достаточно хорошим».

Однако в случае успеха награда оказывается колоссальной. По словам социолога Черлин, браки родственных душ имеют самый высокий потенциал быть счастливыми и обеспечивают супругам такой уровень реализации своего потенциала, который был редко достижим представителями поколения опрошенных нами стариков.

Черлин также отлично понимает, насколько трудно сохранять эту близость, и утверждает, что современная модель брака родственных душ имеет наивысший потенциал для разочарования. Поскольку ожидания высоки, люди сегодня быстро разрывают не устраивающие их отношения (типа волос касаешься – а не встает).

Психолог Эстер Перель консультировала сотни пар, столкнувшихся с проблемами в отношениях, и, по ее словам, необходимость создать идеальный брак оказывает на них очень большое давление. Вот что она пишет:

«Брак был экономическим институтом, предполагавшим, что вы на всю жизнь заключаете партнерство: в отношении детей, социального статуса, имущества и общения. Сейчас от отношений с близким человеком мы хотим того же, а еще чтобы он был лучшим другом, напарником и при этом пылким любовником. То есть мы обращаемся к одному человеку, а просим у него столько, сколько раньше давала вся деревня:

Дай мне чувство принадлежности и при этом возможность чувствовать себя личностью, дай мне чувство постоянства и при этом возможность выйти за пределы известного, и тайну, и трепет одновременно.

Дай мне комфорт и ощущение риска.

Дай мне новизну и привычность.

Дай мне предсказуемость и удивляй меня.

Мы считаем это само собой разумеющимся, и игры с нижним бельем лишь подкрепляют нашу уверенность» {6}.

В идеале нам должно повезти и мы найдем родственную душу, получив в свое распоряжение полностью меняющий нашу жизнь неиссякаемый источник счастья.

Но найти родственную душу чрезвычайно трудно.