Формирование личной харизмы. Интегральный навык - Геннадий Кондаков Страница 6

Характеристики поведения и черты характера харизматичного человека настолько привлекательны для окружающих, что становятся образцом для подражания и подчинения. Так говорят. Но правда выглядит полнее. Человек был и остается стайным существом. Не следует путать термин «стайный» со стадностью: стадо, как сообщество, нацелено только на коллективные агрессивные действия по отношению к опасному окружению. А стая агрессивна и внутри, и снаружи, в ней больше энергии, и она активно заполняет собой экологическую нишу.

Стайность – это биологически универсальный способ выживания, при котором член стаи занимает в ней четкую иерархическую позицию, соотносит свои действия с вышестоящим существом и активно корректирует действия нижестоящих. Это дает стае возможность вести себя как единое существо: она убегает от опасности, как только бегство начинает вышестоящий, и нападает на постороннего, стоит вышестоящему проявить по отношению к нему агрессию. Те же закономерности действуют и внутри стаи – при агрессии со стороны вышестоящего на одного из членов стаи деятельность этой «мишени» останавливается, а соседи начинают на нее нападать. Причем стайный шаблон действует помимо слов, ведь при опасности нет времени разговаривать. Так выражается коллективное стремление подчинять, но также и стремление подчиниться.

Стая – это способ ускорить реакцию и усилить мощность действия, это система ускоренного распространения приказа сверху вниз и, что еще важнее, копирования шаблонов поведения от верхов к низам. Если бы человек не был стайным, он никогда не создал бы современного общества. Конечно, многие считают, что теперь мы мирные и цивилизованные, разумные и культурные. Мы совсем-совсем не такие, как раньше. Мы разумные и сознательные до кончиков волос! Но вот правда ли это?

Ведь стайное поведение запрограммировано в нас на генном уровне. Генетические шаблоны не могут быть стерты культурой, они могут быть только замаскированы. Почему, к примеру, человек любит качаться на качелях и плескаться в прозрачной воде со светлым дном, но терпеть не может темных сырых мест и не любит ворочаться в заболоченных грязных лужах? Да потому, что генетически он еще «помнит» свое недавнее прошлое, в котором был дневной обезьяной, лазающей по недоступным деревьям и знающей, что из-под непрозрачной воды на нее могут напасть пиявки и крокодилы. У кабана или летучей мыши привычки совсем другие, и это вполне естественно. У них даже другие стандарты красоты.

Но разве мы задумываемся о своем генетическом наследии, вывешивая гамак у бассейна? Нет, мы просто инстинктивно ощущаем, что именно так будет правильно и приятно. Генетические шаблоны, увы, непроизвольны. Даже если какие-нибудь важнейшие обстоятельства или сильнейшие желания заставят нас по уши залезть в грязь, мы не испытаем приятных ощущений, как не испытывали их партизаны, уходившие по болотам из оцепления. Слов нет, мы это себе как-нибудь объясним (к примеру, гигиеной, забыв о том, что кожа безмятежно плещущихся в болоте лягушки или головастика куда менее устойчива, чем наша), но сам факт непроизвольного неприятного чувства, непроизвольного желания искупаться в прозрачной воде и избежать илистой жижи, остается. А ведь чувства, в отличие от мыслей, управляют нами постоянно.

Точно так же дело обстоит и со стайным поведением. В стае все зависит от лидера, облик и поведение которого запрограммированы в нашем мозгу генетически, и поэтому никаких слов для реакции на него нам не требуется.

Стайный инстинкт вызывает непроизвольное желание подчиняться лидеру, и действительно, крупный человек с отчетливым низким голосом (в женском варианте – контральто) приковывает куда большее внимание, чем остальные. А если этот крупный самец, к примеру, еще и зарос бородой по самые глаза, то это вообще писк! Кстати, тут можно вспомнить отечественные церковные традиции, при распределении должностей уделяющие непременное внимание голосу, бороде и габаритам священника.

Стайный инстинкт подразумевает повышенное внимание к слабому с целью коррекции его поведения под себя. И мы с удовольствием учим уму-разуму тех, кто моложе, слабее или неопытнее, побуждаемые искренним участием или снисходительностью. Но не всех: для этого необходима значительная разница в умении либо разница половая. Ведь может случиться так, что нижестоящий станет нашим конкурентом, и поэтому мы редко способны без раздражения терпеливо учить чему-либо того, кто почти равен нам.

Стайный инстинкт требует, чтобы члены стаи нападали на того, на кого напал вожак, и целые страны по слову правителя самозабвенно борются с врагами народа, евреями, Америкой или коммунизмом, «находя резоны» в самых абсурдных доводах своего кумира. И еще члены стаи агрессивны по отношению к «чужому», в результате чего расцветает национализм.

При проявлении внешней слабости лидера вся иерархия в стае сдвигается. Члены стаи могут завоевать себе новые места под солнцем и отыграть новые позиции, поэтому статуи свергнутого правителя оскверняются, в стране вспыхивают крамольные настроения, и в каждой компании кто-нибудь да произносит страстную речь, обличая бывшего кумира.

Достаточно, наверное? Или еще стоит прибавить «милую» стайную привычку пнуть упавшего, или нескольким слабакам объединиться в группу, чтобы «завалить» более сильного и уважаемого?

В стайном наследии кроются и причины подлости, и причины альтруизма.

Раз шаблон стайного поведения закреплен в нас генетически, значит, наша реакция на стайную иерархию непроизвольна. Слов нет, мы можем сознательно преодолеть генетическое влечение, если осознаем его, но социум воздействует на нас непрерывно, а следовательно, наши реакции на это воздействие также непрерывны. Действие стайного шаблона – это не внезапный толчок, который можно резко ощутить и которому можно попытаться противостоять, это, скорее, ровное морское течение, несущее пловца, который не может сопротивляться ему постоянно, да и не имеет ориентиров для иного выбора направления.