Давид против Голиафа - Гейдар Джемаль Страница 57

Л.Г. Есть ли в России достаточно сплоченные исламские силы?

Г.Д. В советский период была создана снизу партия Исламского Возрождения, которая перестала существовать к началу первой чеченской войны. Я был одним из ее соучредителей, а впоследствии и заместителем председателя. Это была первая партия, которая возникла после КПСС. В нее входило 30 тысяч мусульман. К сожалению, тогда, в горбачевские времена, она была задумана не как большевистская, а как легальная парламентская партия. Впоследствии возникали инспирированные сверху структуры – Союз мусульман и другие, оказавшиеся недолговечными. После 2000 года власть потеряла интерес к институциализированной мусульманской политической силе на арене российской внутренней политики.

Л.Г. Когда противопоставляются Запад и Исламский мир, то автоматически подразумевается, что каждая из сторон обладает, пусть относительной, но все-таки целостностью. На самом деле (и Вы говорили об этом на примере Запада), ни одна из сторон не является субъектом единой политической воли. Вы полагаете, интеграция исламских сил неизбежна?

Г.Д. У советских людей есть один особый дефект. Они отождествляют цивилизационный фактор с бюрократическим истеблишментом. То есть когда они говорят об Исламском мире, то имеют в виду президента Пакистана Первеза Мушарафа, президента Египта Хосни Мубарака, президента Ирана Хатами… Так мыслят не только русские люди. Так же мыслят и чеченцы, которые возмущаются тем, что Исламский мир им не помогает. Спрашиваешь: какой Исламский мир? Выясняется, что это король Саудовской Аравии Фахд, президент Пакистана Первез Мушараф… Говоришь им: но ведь мусульмане в мечетях собирают помощь для чеченцев, есть организации, которые помогают беженцам, – все на вашей стороне; исламская «улица» не оставляет вас. Да, это так, – кивают мои собеседники. …Но кому нужна эта исламская «улица», когда речь идет о том, чтобы противостоять Путину и получить поддержку Фахда? Это мышление – советское.

…Те 64 государства, главы которых являются членами Исламского саммита, по сути, незаконны. Их бюрократия и короли – ставленники мирового правительства. Нельзя отождествлять их с Исламом. Наоборот, это фактор – антиисламский.

Исламский фактор существует как движение и дыхание самой истории, как присутствие Бога. Я не говорю о священниках, которые самодостаточны в своей уверенности, что они есть соль земли. Почти каждый «служитель Бога» считает себя в некотором смысле теофанией, ведь он – хозяин Корана, Священного Писания, а у мусульманина на улице нет Корана. Но означает ли это, что тот мусульманин с улицы ничему не учился? Да он, может быть, всю жизнь учился.

Просто он не вошел в соответствующую касту, не является носителем чалмы, не принят коллегиально в теологическую систему. И хотя в Исламе нет хиротонисии, передачи через руки благодати, и формально нет выделенности церкви от мирян, по подразумеванию все это есть – «с черного хода» проведено. Тем самым люди оплевывают, топчут, отравляют Ислам, приводят его к тупику.

Л.Г. Ислам все чаще обвиняют в том, что он прямо или косвенно связан с терроризмом. Как Вы относитесь к этой критике?

Г.Д. Легко доказать, что фактологически эти обвинения легковесны. «Агрессивность» Ислама становится дурной шуткой на фоне того, что демонстрировал в течение многих столетий Запад: Столетняя, Тридцатилетняя, Семилетняя и прочие войны и т. д. Однако западные идеологи, обвиняя Ислам в агрессии, имеют в виду не то, что он организовал больше кровопролития, чем европейцы (это было бы явной ерундой), а вполне реальную вещь: Ислам есть стратегически безупречная организация внутреннего сопротивления господству объекта над человеческим фактором. Поскольку современная западная цивилизация солидаризуется с объектным полюсом бытия, успешное противостояние ему должно восприниматься как агрессия.

Л.Г. Сейчас страны Западной Европы сталкиваются с ситуацией, когда значительная часть их населения становится арабской. Так обстоит дело во Франции, в Германии. Что означает эта тенденция для будущего данных стран в демографическом, культурном, политическом аспектах?

Г.Д. Диаспора есть будущее мусульманской общины. Диаспора – это люди, освобожденные от «туземности», то есть с нарушенными почвенными, этническими, клановыми и даже семейными связями. Корневая система человека, его зависимость от клана, рода, традиции часто воспринимается как сакральная. Но на самом деле именно с «почвы» начинается профанность. Землячество – это арьергард и застой, замыкающий людей в «гетто». Диаспора, наоборот, – это авангард.

Сегодня идет борьба у мусульман в Европе между землячествами и диаспорами. Я лично во Франции общался с носителями второго подхода. Об этих людях можно сказать следующее. Во-первых, как правило, они имеют высшее образование; во-вторых, блестяще владеют своей профессией. В их лице я увидел арабов нового поколения, которые не отказались от Ислама. Для них быть мусульманином – значит быть участником провиденциального делания. Для них политический Ислам – это самоидентификация себя как избранного народа – не в противостоянии, а, наоборот, в служении человечеству. Это люди с совершенно открытым сознанием, искренне преданным исламской идее. Они, конечно, читают Коран и чувствуют себя людьми, которым дана эта Священная Книга. В ней сказано: «Мы ниспослали вам Коран на чистом арабском языке». Вам – то есть людям. А в мусульманском мире часто можно услышать: а ты кто такой, чтобы высказываться по поводу Корана, откуда у тебя авторитет? Ты какие комментарии читал? Ты где учился?..

Я вижу свою аудиторию среди мусульман Франции, Германии, Англии, с которыми общаюсь на едином языке и в едином понятийном поле. Когда же приезжаешь в арабскую страну, приходится преодолевать методологические проблемы. Либо твой собеседник находится под интеллектуальным контролем у профессионального класса толкователей, и в этом случае ты «бьешься головой» о некую жесткую догматику. Либо он стоит в формальной оппозиции к этой догматике, то есть находится в плену столь же спорных контрдогматов. А если он – либеральный антиклерикал, то, как правило, утрачивает связь с Исламом, он просто хочет нормально жить и зарабатывать деньги. Что же касается европейской диаспоры, она практически вся – зерна без плевел. Это поколение, которое там родилось. Конечно, есть люди, которые пытаются «раствориться», превратиться в обычных немцев или французов. Но Всевышний так сделал, что у них это не выходит, потому что их прессуют, так или иначе они противопоставлены среде, и чтобы выжить, должны стать лучшими. «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат».

Л.Г. Возможна ли гармонизация отношений или хотя бы стремление к такой гармонии, которая исключает как исламизацию всего мира, так и его атеизацию?

Г.Д. Речь не идет об исламизации мира. Речь идет о том, что мусульмане являются авангардом освобождения человечества. Истинные мусульмане – это люди, которые обладают пассионарной «волей к власти» во имя Божественной справедливости. Их задача – свергнуть сверхэлиту, которая опирается на инструменты ростовщического капитала и глобалистскую инфраструктуру ТНК.