Любовь - Рихард Давид Прехт Страница 56

Какая женщина и какой мужчина захотят, чтобы партнер или супруг желали бы их только созерцать? Кто мечтает об «исполнении без вожделения» или о бесстрастной симпатии? Если любовь и в самом деле имеет такое происхождение, то кому она может понравиться? Нельзя ли уподобить половую любовь без вожделения попытке опьянеть от безалкогольного пива?

Порошковое молоко, которое Лаустер выдает за «любовь», даже не пахнет настоящим молоком. Это какое-то новое изобретение, причем совершенно безвкусное. Мне кажется, что очень немногие жаждут таких разбавленных отношений, в которых нет острых углов. Лаустер изобрел любовь, которая пытается сгладить все противоречия, приглушить все диссонансы. Неупорядоченное спонтанное чувство должно превратиться в чувство упорядоченное, чистенькое и аккуратное — такое, которое никого не подведет и не обманет.

В реальной жизни неупорядоченность так же присуща любви, как алкоголь пиву. На самом деле в любви мы ищем близость и отчужденность, интуитивное понимание и возможность отступления, нежность и жесткость, силу и слабость, святую и шлюху, дикаря и заботливого отца семейства. Иногда мы ищем всего этого не по очереди, а сразу, не пытаясь разделить все эти качества, хотим их одновременно, но подчас и не одновременно.

Тот, кто предъявляет к любви такие высокие требования, не удовлетворится партнером, который всего лишь желал бы ему всего наилучшего. Мы не хотим видеть в партнере утешающего пастора, психотерапевта и психиатра — мы хотим иметь рядом человека, притертого к нам во всех отношениях. Мы хотим, чтобы нас желали так же, как желаем мы. Мы общественные животные, нас не может удовлетворить затворничество в индивидуальной пещере. Взгляд другого или другой очень для нас важен, так уж мы устроены. Любая самооценка, как говорил еще Сартр, это вопрос отношения к нам других людей. Никто не может быть свободным от этой зависимости. Мы вовсе не должны томиться по такому состоянию «внутренней свободы». Я никогда не смогу найти удовлетворение в отношении только с самим собой. Какую «самость» смогу я отыскать? Самодостаточность — мать всех глупостей.

Альтруистическая любовь — это всего лишь гипотеза, предположение. Альтруизм характерен для христианской версии любви или для версии психотерапевтической. В психотерапевтическом смысле альтруистическая любовь в англо-американской литературе именуется «unconditional love» (безусловная любовь). Инквизиторский принцип, согласно которому любовь — это отдача, а не требование — представляется односторонним. Так же, как и бесчеловечное утверждение о том, что каждая ссора любящих людей обусловлена эгоистической любовью к себе. Такое объяснение любви есть не только нереалистичное упрощенчество, оно попросту не имеет смысла. Неотъемлемая часть любви — желание стать счастливым. Надо думать, что те психотерапевты, которые проповедуют альтруистическую любовь, сами отнюдь не жаждут такой любви. Человек, который любит нас альтруистически, обесценивает себя и свою любовь.

Миф об альтруизме любви часто сопровождается еще одним требованием: мифом о безусловном сходстве, безусловной общности. Этот миф тоже является одним из самых устойчивых превратных мнений о любви. Любящие должны хорошо понимать, что именно они могут делить друг с другом — как физически, так и психологически. Интимная сфера, куда воспрещен вход партнеру — это не бюргерский барьер, а очень полезная и необходимая вещь — в противном случае такая приватность не была бы само собой разумеющейся потребностью подавляющего большинства людей. Любить кого-то — это не значит хотеть, чтобы этот человек был рядом в любой жизненной ситуации; это не значит делиться с ним всеми своими мыслями и чувствами, ибо, если верно, что любовь — это процесс сближения, то значит, необходима дистанция, с которой можно сближаться. Преодоление этой дистанции не есть необходимое зло, это, напротив, важнейшая составная часть любви.

Гамбургский психотерапевт Михаэль Мари в своих умных книгах не устает подчеркивать огромное значение такой дистанции, ибо «индивидам жизненно необходимо некоторое отстранение для того, чтобы вернее обрести единение» (76). Любовь освобождает человека из клетки его собственной психики, обогащает его новыми восприятиями, значительно расширяющими его представления о себе и об окружающем мире. Но если это верно, то не может быть любви без некоторой степени отчуждения. Если быть честными с собой, то следует признать красивой иллюзией полное растворение любящих людей друг в друге. Постоянное подтверждение сходства, которого неустанно добиваются любящие люди, вырастает из уяснения различий и несходства переживаний. В противном случае такое подтверждение было бы излишним и бессмысленным.