Поговорим о смерти за ужином. Как принять неизбежное и начать жить - Майкл Хебб Страница 55

Мы нарушили сразу несколько моих золотых правил. Во-первых, никогда не обрушивать ни на кого неожиданную беседу о смерти и не приглашать на званый ужин, не предупредив о его цели. Согласие – это ключ. Во-вторых, как я уже писал выше, с детьми стоит обсуждать смерть, только если они изъявляют сильное желание.

Короче говоря, все шло просто ужасно.

Финн вернулся в середине нашего ужина, чтобы быстро поесть, и дал нам понять, что считает идею кошмарной. «Зачем рушить хороший ужин, которым люди пытаются наслаждаться, разговорами… об этом?» – спросил он. Финну было так некомфортно, что он не произнес больше ни слова. По крайней мере, так объяснил его поведение мой брат, когда Финн вылетел из-за стола как пробка, едва закончив есть.

Несмотря на все бедствия, это был, без сомнения, самый значимый, памятный и приятный ужин с моей семьей.

Как так получилось? Приход и уход Финна не могли испортить разговор такой глубины. Мы не пререкались, слушали друг друга, и мои родные проявляли себя с лучшей стороны. Моя мама еще раз извинилась за то, что была не лучшей матерью, призналась, что очень мало рассказывала нам о своей жизни. А затем согласилась с тем, что нам трудно было понять ее, не зная событий и жизненного опыта, которые сформировали ее личность. И что нам, должно быть, было трудно уважать ее выбор, не зная, кто она на самом деле. Мой брат Брайан продемонстрировал свою исключительную способность говорить и открываться эмоционально. Я был поражен его полной откровенностью и мыслями, которыми он поделился. Жаль, что я не снимал тот ужин на видео, потому что он говорил с большей проницательностью, чем любой другой участник моих званых ужинов.

Для меня это был один из моментов, когда я не чувствовал себя беженцем. Я всегда ощущал легкое отчуждение, словно был отделен от семьи. Но тем вечером – и это было буквально вчера – я смог ясно увидеть, что те качества, которые я ценил в себе, берут начало в моих матери и брате. Например, исключительное нежелание моей матери повиноваться правилам и принимать что-либо как должное, ее невероятная сила характера и независимость. Там, где я прежде видел упрямство и негатив, теперь прорисовывались лучшие стороны ее личности. И чувствовал, что моя мама и Брайан разделяли это ощущение, как будто мы трое впервые видели друг друга. И все благодаря четырем простым вопросам, которые я задал за столом. Все четыре я упоминал выше, и в тот момент они показались мне наиболее правильными. Перед ужином я написал подробный сценарий, тщательно обдумывая, какие вопросы задавать, но не стал следовать ему. Казалось, лучше по необходимости обращаться к памяти, не теряя нити разговора. Однако мы все же начали с тостов в честь любимых, которых больше нет с нами, и закончили благодарностью по кругу.

Более двух тысяч лет назад философ Эпикур (который тоже считал обеденный стол своего рода священным местом) учил, что отрицание смерти есть корень человеческих неврозов. Его слова подчеркивали нашу уязвимость в отношении смертности: «Мы можем защититься от многого, но что касается смерти, то все люди живут в городе, не окруженном стеной». И поскольку все мы граждане этого города, то у нас есть возможность узнать многое о себе и друг друге. Такие разговоры углубляют нашу способность сопереживать и объединяют сильнее, чем любая другая тема. Как напоминает нам Рам Дасс, «все мы лишь провожаем друг друга на дороге к дому».

Мне нравится думать о тысячах людей, которые обсудили друг с другом смерть. Один из моих любимых образов выглядит так: члены семьи (или даже один человек) моют посуду и задувают свечи в конце вечера, обдумывая слова родных и близких, ступая на эту неизведанную территорию.

Это приводит меня к мысли, что нет никакого правильного способа закончить разговор о смерти, как нет правильного способа начать его.