Дао Блаженств - Александр Матяш Страница 53

А: Да. Сила молитвы заключена в силе сокрушения, и именно сила сокрушения дает глубину и тонкость созерцания, являющиеся в свою очередь проводниками той высшей духовной энергии, которая переплавляет, трансформирует наше сознание. Поэтому в заданном мною вопросе уже содержится ответ: сначала нужно увидеть, что твое собственное сердце – каменное и остывшее, а если увидел, то уже и разотождествился – и потекли слезы, и лед растаял, и камень расплавился.

Д: А как увидеть, что собственное сердце – каменное и остывшее?

А: Через духовное трезвение. Чтобы это увидеть, не нужно обладать ни особой тонкостью восприятия, ни высокоразвитым понятийным психоаналитическим аппаратом. Достаточно просто начать обращать внимание на то, как мы холодны и закрыты в обычных житейских делах. Мы же это ощущаем, просто не задумываемся, более того, стремимся скрыть это за осуждением другого. И вот уже 38-ой стих перекликается с 22-ым: «А я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: „рака“, подлежит синедриону; а кто скажет: „безумный“, подлежит геенне огненной». Почему? Именно потому, что помимо всего прочего, осуждение другого – это одна из форм ухода от правды о самом себе. Осуждение другого становится формой избегания сокрушения – сокрушения внутри себя собственного эго. Для того, чтобы жить по совести, вовсе не обязательно обладать высокоразвитым философским аппаратом. Эти тончайшие колебания своей души можно почувствовать, просто имея обнаженную совесть и готовность к сокрушению. Вернемся к 39-му стиху: «Но кто ударит тебя в правую щеку твою»… Что происходит с человеком, переживающим сокрушение, после того, как его ударили? Продолжает ли он пылать ответным гневом? Или для него становится важнее, как он выглядит в глазах Господа своего? Часто ли мы думаем о том, как мы выглядим в глазах Бога? Как мы выглядим в глазах ближнего своего для нас гораздо важнее.

Итак, главный вопрос и главная загадка этого стиха: почему нужно подставить другую щеку, если нас ударили? Какой ответ предлагает наше бессознательное? Чтобы он, гад такой, еще и порадовался тому, что нас еще раз стукнет. А на самом деле для чего подставляется вторая щека?

У: Ради обидчика. Если в таком состоянии подставить, то он не сможет ударить.

А: А если сможет? И святым головы отрубали в ожесточении.

В: Как Серафиму Саровскому грабители…

А: Он потому такой сгорбленный на иконах изображается, что у него спина была разбойниками переломана. А он, между прочим, был косой сажени в плечах и стоял с колуном в руках, когда они зашли к нему во двор, и они этой встречи не ожидали. Но когда они зашли, он посмотрел на них, бросил колун и позволил им делать все, что они хотели. Они же в благодарность не только все вынесли, но еще и спину ему переломали. Так что, когда тебя бьют по одной щеке, Уля, не обольщайся, что, подставив другую, ты по ней не получишь. Почему они подняли на него руку?

У: Собственное бессилие и ничтожество тяжело ощущать.

А: Да. Тот, кому подставляют вторую щеку, мгновенно и остро чувствует, как он был неправ, нанося первый удар, каким обманом было то состояние, из которого он действовал. А сможет ли он это принять? Если сила эго велика, то ощущение своей неправоты может оскорбить его и вывести из себя значительно больше, чем любое сопротивление. Что такое подставление щеки? Для человека с сильным эго это означает прежде всего, что с ним не хотят говорить на равных. Он и сам не хочет, чтобы с ним говорили на равных, но он хочет, чтобы его боялись. И вдруг ему демонстрируют такое спокойствие – как резко уменьшается значимость его удара! [35]Ведь если кто-то бьет по щеке – это значит, что он хочет оскорбить, унизить. Подставляя другую щеку, мы тем самым лучшим образом говорим ему: Мил человек, я нахожусь в другой системе координат, чем та, в какой находишься ты. Он бы хотел, чтобы разговор был не на равных, но чтобы он был в одной системе координат. А когда мы подставляем другую щеку, мы тем самым систему координат меняем кардинальным образом. Все переворачивается в сознании другого человека. И тогда наступает момент истины: если он готов выйти из состояния охваченности (что очень часто и происходит), то тогда наступает капитуляция с его стороны, и его отпускает. Это нередкий исход. Но часто бывает и так, что он не готов к этому: сила охваченности слишком велика, а страх выглядеть смешным в чужих глазах (тот самый, на который он пытался поймать нас, ударяя по щеке), слишком безраздельно властвует над его собственной душой, и тогда в качестве обратной реакции может наступить ожесточение. Если же говорить о том, кто подставляет щеку, то в его душе могут происходить разные вещи в зависимости от того, на каком уровне развития сознания находится человек.

В: Когда я читала эту строчку, то представляла состояние человека, который думает: да, я это заслужил, чтобы меня били по щеке, и даже еще хуже… Ведь все испытания посылаются нам от Бога.

М: Какие у нас всех проекции разные…

А: Если бы это было так, то эта глава не заканчивалась бы 48-м стихом: «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Тогда было бы что-то вроде: подставьте щеку, ибо вы этого достойны; хотя у вас может быть другое мнение по этому поводу, но мне, вашему учителю, виднее, и я вам говорю, что вы – обычное ничтожество. Какое архисмирение! Накажи меня, Господи, еще раз, пусть даже руками такого убожества, которое передо мной стоит, пусть даже сам он думает по этому поводу какую угодно чепуху, но я-то знаю, что получила не напрасно, а за дело. Примерно так, Вероника?

В: Я не думала, что представляет себе второй.

А: Да? А почему ты не подумала? Это ведь очень важно.

Д: В том состоянии, о котором ты рассказываешь, Вероника, есть ты и есть Бог, и вы с Ним разделены.

А: В нем есть нечто большее: момент непринятия себя самого. Удар по щеке продолжает восприниматься как наказание, только адрес отправителя поменялся.

В: Мне кажется, реакция поменялась.

М: Не так обидно.

А: По крайней мере, нет повода возмущаться. Скажи, пожалуйста, Вероника, как ты чувствуешь, достойна ли ты всего, что тебе посылается Господом? И хорошего, и плохого?

В: Думаю, да.

А: Ударили по щеке – да, я этого достойна. Встретили с царскими почестями – и этого тоже достойна. Так?

В: Наверное, нет.

А: А как?

В: Царские почести, наверное, не по достоинству, но с благодарностью.

А: А удар по щеке – не с благодарностью, но по достоинству?

В: Почему? Я же говорила о смирении.