Мозг рассказывает. Что делает нас людьми - Вилейанур С. Рамачандран Страница 53

Как большинство пациентов с этим расстройством, доктор Хамди мог сообщить общий смысл того, что он пытался сказать, но его речь была медленной и затруднённой, монотонной по звучанию, с долгими паузами и почти лишённой синтаксиса (попросту говоря, грамматической структуры). Его высказываниям недоставало также так называемых функциональных слов (хотя отчасти они все же присутствовали), как, например, «и», «но», «если», которые не отсылают к какому-либо предмету или вещи, но определяют отношения между разными частями предложения.

«Доктор Хамди, расскажите о том, как произошёл несчастный случай», сказал я.

«Мммммм… Джексон, Войминг, начал он. И скатился вниз и мммммм… споткнулся, все хорошо, перчатки, варежки, ыххххх… столбы, ыхххххх… и ыххххх… но кровь высохла три дня пройти больница и мммммммм… кома… десять дней… перевести в Шарп [мемориальная больница]… мммм… четыре месяца и обратно… Мммммм… это ммммм… медленный процесс и немного лекарства мммммммм… шесть лекарств. Одно пробовало восемь или девять месяцев».

«Хорошо, продолжайте».

«И припадки».

«Да? Откуда было кровотечение?»

Доктор Хамди показывает сбоку на свою шею.

«Сонная артерия?»

«Да, да. Но… ыхххх, ыххххх, ыхххх, это, это и это, это…» сказал он, используя левую руку, чтобы показать на множество мест на правой ноге и руке.

«Продолжайте, сказал я. Рассказывайте дальше».

«Это ммммм… это трудно [о своём параличе]… мммммм левая сторона совершенно нормально».

«Вы правша или левша?»

«Правша».

«Вы сейчас можете писать левой рукой?»

«Да».

«Хорошо. Как насчёт написания слов?»

«Ммммм пишу».

«Когда вы пишете, то пишете медленно?»

«Да».

«Прямо как в устной речи?»

«Точно».

«Когда люди говорят быстро, у вас нет проблем с пониманием?» «Да, да».

«Вы можете понимать».

«Точно».

«Очень хорошо».

«Ыххх… но ыххх…. Речь ыххххх ммммм замедлилась».

«А как вы думаете, замедлилась ваша речь или ваши мысли?» «Да. Но мммм [показывает на голову] ыхххх… слова красивые. Ммммм речь…»

Затем он, приоткрыв рот, покрутил губами. Видимо, он имел в виду, что течение его мыслей не пострадало, но слова не текли легко, свободно.

«Допустим, я задам вам вопрос, сказал я. У Мэри и Джо вместе восемнадцать яблок».

«Хорошо».

«У Джо в два раза больше, чем у Мэри».

«О'кей».

«Итак, сколько яблок у Мэри? Сколько у Джо?»

«Ммммм… Дайте подумать. Боже».

«У Мэри и Джо вместе восемнадцать яблок…»

«Шесть, аххххх двенадцать», выпалил он.

«Отлично».

Итак, доктор Хамди владел базовой абстрактной алгеброй, мог совершать в уме простые арифметические действия и хорошо понимал язык даже довольно сложных предложений. Мне сказали, что он был великолепным математиком до несчастного случая. Однако позднее, когда Джейсон и я тестировали его на более сложных алгебраических задачах, он прилагал все усилия, но безрезультатно. Меня заинтриговало, что, возможно, зона Брока может быть связана не только с синтаксисом или синтаксической структурой обычного языка, но и с другими, искусственными языками, которые содержат формальные правила, такие как алгебра или компьютерное программирование. Даже если эта зона развилась специально для естественного языка, у неё может быть скрытая способность отвечать за другие функции, похожие в определённом смысле на правила синтаксиса.

Что я имею в виду под синтаксисом? Чтобы понять главную проблему доктора Хамди, представьте себе обычное предложение, например, такое: «Я одолжил книгу, которую ты мне дал, Марии». Здесь целая законченная фраза «книгу, которую ты мне дал» встроена в предложение побольше. Этот процесс встраивания, который называется рекурсия, выполняется функциональными словами и возможен благодаря ряду неосознаваемых правил правил, которым следуют все языки, не важно, насколько разными они могут казаться с первого взгляда. Рекурсия может повториться сколько угодно раз, чтобы предложение стало настолько сложным, насколько требуется, чтобы выразить соответствующие мысли. С каждой рекурсией предложение добавляет новую деталь к структуре фразы. В нашем примере предложение можно расширить, скажем: «Я одолжил книгу, которую ты дал мне, пока я был в больнице, Марии» и далее: «Я одолжил книгу, которую ты дал мне, пока я был в больнице, одной милой женщине, которую я там встретил, по имени Мария» и т. д. Синтаксис позволяет нам создавать предложения настолько сложные, насколько может удержать наша кратковременная память. Конечно, если мы зайдём слишком далеко, это может стать глупым или похожим на игру, как в старой английской колыбельной:

А это ленивый и толстый пастух,

Который бранится с коровницей строгою,

Которая доит корову безрогую,

Лягнувшую старого пса без хвоста,

Который за шиворот треплет кота,

Который пугает и ловит синицу,

Которая часто ворует пшеницу,

Которая в тёмном чулане хранится В доме,

Который построил Джек.

(Пер. С. Я. Маршака)

Теперь, прежде чем продолжить говорить о языке, необходимо спросить, как мы можем быть уверены, что проблема доктора Хамди действительно расстройство речи на этом абстрактном уровне, а не что-то более приземлённое. Вы можете подумать, и не без оснований, что инсульт повредил те части коры, которые отвечают за губы, язык, небо и другие маленькие мышцы, которые требуются для произнесения слов. Из-за того что речь требовала стольких усилий, он экономил на словах. Телеграфный стиль его речи мог объясняться стремлением сохранить силы. Я проделал несколько простых тестов, чтобы показать Джейсону, что это не могло быть причиной.

«Доктор Хамди, вы можете написать в этом блокноте, почему вы попали в больницу? Что случилось?»

Доктор Хамди понял нашу просьбу и принялся писать левой рукой длинный текст об обстоятельствах, которые привели его в больницу. Его почерк был не идеален, но текст читался. Мы смогли понять, что он написал. И все же грамматическая структура была очень бедной. Слишком мало «и», «если» и «но». Если бы эта проблема была связана с речевыми мышцами, почему на письме проявлялись те же самые отклонения, что и в речи? В конце концов, с его левой рукой все было в порядке.

Тогда я попросил доктора Хамди спеть Happy Birthday. Он спел безо всяких усилий. У него не только отлично получилась мелодия, но и все слова были на месте и правильно произнесены. Это шло вразрез с его устной речью, в которой, помимо того что были пропущены важные слова-связки, также многие слова произносились неправильно, не хватало интонации, ритма и мелодического рисунка нормальной речи. Если бы его проблема заключалась в плохом контролировании речевого аппарата, спеть он бы тоже не смог. До сих пор мы не знаем, почему пациенты с синдромом Брока могут петь. Одно из возможных объяснений за язык отвечает левое полушарие, которое повреждено у этих пациентов, в то время как пение связано с правым полушарием.