Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - Джо Марчант Страница 52

Психологи называют эти противоположные реакции «вызовом» и «угрозой». Столкнувшись со стрессогенной ситуацией в современном мире (выступление перед публикой, конфронтация с кем-то, кого хочется избежать, или физическое испытание, как лыжная гонка), в игру вступает все тот же древний расчет. Мы подсознательно взвешиваем шансы и в глубине души спрашиваем себя: победим или проиграем? Мендес говорит, что ответом обычно бывает комбинация факторов. Вы готовились к экзамену? Вы оптимист? Выспались? «Все это влияет на то, как мы воспринимаем наши ресурсы для выполнения поставленной задачи».

Если говорить о здоровье в более длительной перспективе, то реакции вызова представляются в основном положительными, тогда как состояние угрозы – более пагубным. Мендес обнаружила, что люди вызова очень быстро возвращаются в нормальное состояние, а ряд исследований показывает, что мягкие и умеренные «вспышки» такого положительного стресса с возможностью расслабиться в промежутках – полезная гимнастика для сердечно-сосудистой и иммунной систем. «Во многих смыслах то, что мы делаем при выполнении этих психологически стрессогенных задач, весьма напоминает стресс спортивный», – говорит Мендес. Если мы, занимаясь спортом, подвергаем наши тела посильного уровня стрессу, а после идем домой и отдыхаем, то в конечном счете становимся сильнее и бодрее. По сути, то же самое происходит на «американских горках» или при просмотре фильма ужасов.

Напротив, люди, находящиеся в состоянии угрозы, дольше возвращаются в исходное состояние, когда задача выполнена, – и умственно, и физически. Они склонны больше беспокоиться о сделанном и остаются более настороженными в отношении новых угроз. У них всегда повышено давление. Со временем чрезмерная нагрузка на сердце может вызвать гипертензию, но, как мы видели, постоянная активация кортизола вредит иммунной системе.

Мендес обнаружила занятную вещь: простое изменение мыслей о физической реакции на стресс приводит к выраженному эффекту. Она предложила волонтерам суровое испытание под названием «социальный стресс-тест Триера». Нужно 15 минут говорить и считать в уме перед строгими судьями – в лабораторных условиях это надежно вызывает состояние «бей или беги».

Некоторым волонтерам Мендес сказала, что физические симптомы тревоги при выполнении теста, например сердцебиение, есть добрый знак. Это, мол, оксигенированная кровь поступает к мозгу и мышцам, помогая испытуемым преуспеть. Замечательно то, что простое знание об этом перевело волонтеров в состояние вызова – с большими вазодилатацией и сердечным выбросом, чем в группе плацебо (той посоветовали игнорировать источник стресса) и группе, не получившей никаких инструкций ^{234}.

В другом опыте Мендес продемонстрировала, что такое переоформление телесных реакций не только изменяет физиологию, но и влияет на успех. Она предложила студентам, готовящимся сдать GRE ^[6], фиктивный тест в лабораторных условиях. По сравнению с контрольной группой у тех, кому предложили интерпретировать стресс как нечто положительное, наблюдались те же полезные физиологические изменения, что и в предыдущих испытаниях. Да и оценки были выше – не только в фиктивном тесте, но и при сдаче настоящего экзамена, который состоялся через три месяца ^{235}. «Я опубликовала шестьдесят – семьдесят статей, но этот результат удивил меня сильнее прочих, – признается Мендес. – Достаточно было чуть-чуть перенастроиться».

Работа Мендес показывает, что мы не обязаны подчиняться стрессу. Даже при небольшом сдвиге установки мы уже начинаем сокращать его пагубное влияние и лучше справляться с непростыми задачами. Увы, нам не всегда удается просто решить испытывать меньший стресс и думать о проблемах в позитивном ключе. Люди, находящиеся в состоянии хронического стресса, могут зациклиться на негативных паттернах мышления.

Это связано с тем, что стресс со временем физически перемонтирует мозг.

Однажды за ужином моя пятилетняя дочь с визгом соскочила со стула. Она указала на стену, где сидел здоровенный паук, и отказалась вернуться за стол, пока эту тварь не уберут.

Это стало для меня проблемой, потому что я боюсь пауков. Но других взрослых в доме не было, и пришлось что-то делать. А я (хотя пока явно неудачно) старалась не передавать дочери мои иррациональные страхи. Я подкралась к наглому созданию, вооружившись подносом и пластмассовой чашкой.

Во мне шла ощутимая борьба. С одной стороны, включился красный сигнал опасности. В нем не было слов – лишь глубинный ужас и отвращение. Этому первобытному сигналу противостоял ласковый голос, внушавший, что все в порядке. Две эти армии сражались и за мое тело. Одна приказывала мышцам застыть, другая – расслабиться и продолжать действовать. Я должным образом удалила паука из кухни, но это было как идти против ветра.

Мы бо́льшую часть времени питаем иллюзию, будто являемся вменяемыми и цельными личностями. Но иногда – и даже в обыденных ситуациях вроде встречи с пауком – конфликтующая механика мозга обнажается. Когда мы ощущаем потенциальную опасность, решение о действиях принимают несколько ключевых отделов мозга. Одним является миндалина, система быстрого реагирования на внешнюю угрозу. В ней хранятся воспоминания об эмоциях, особенно неприятных, и при повторении соответствующего сценария она запускает страх, тревогу и реакцию «бей или беги». Будучи источником фобий и предрассудков, миндалина действует на уровне сердцебиения, и ее деятельность не осознается.

С ее первобытными побуждениями борются гиппокамп, пополняющий память фактическим содержимым, и префронтальная кора, которая выполняет высшие когнитивные функции – планирование и рациональное мышление. Эти структуры медленнее работают, но логичнее анализируют ситуации, ослабляя тревогу и реакцию на страх и стресс. От победы той или иной стороны зависит, чем кончится дело: взорвемся мы или поговорим спокойно, убежим или разберемся со страхами. Оказывается, что для каждого отдельного человека это определяется жизненным опытом, особенно переживанием стресса в прошлом.

В одном важном эксперименте психологи показывали учащимся средней школы в Сент-Луисе, штат Миссури, короткие ролики. Сюжеты были нейтральные: например, администратор торгового зала наблюдает за покупателем. Учащимся предлагали представить себя в аналогичной ситуации. Большинство не увидело ничего особенного, но подростки из непривилегированных слоев (с учетом расовой принадлежности) гораздо чаще считали сюжет угрожающим – думали, например, что их вот-вот обвинят в воровстве; у них, соответственно, учащалось сердцебиение и повышалось давление ^{236}.