Психология эмоций. Я знаю, что ты чувствуешь - Пол Экман Страница 50

Когда я обсуждал эти идеи с моим другом и коллегой философом эволюционистом Хеленой Кронин, [125]она отметила, что во всех культурах и во все периоды истории некоторые формы насилия считались оправданными. Неверность, подозреваемая неверность, угроза отказа или фактический отказ партнера в продолжении совместной жизни являются наиболее распространенными причинами убийств, причем мужчины убивают женщин чаще, чем женщины мужчин. Кронин наряду с другими учеными–эволюционистами приписывает это практически неизбежной неуверенности мужчины в том, что именно он является отцом своих детей. В полном соответствии с этой точкой зрения результаты одного из крупнейших исследований тяжких преступлений показали, что каждое шестое убийство — это убийство одним из супругов своего супруга или супруги и что три четверти жертв таких убийств составляют женщины. К моему удивлению, такие супружеские убийства с равной вероятностью наблюдались у официально зарегистрированных пар на всех этапах супружеской жизни и во всех социальных и экономических группах. [126]

Мужчины также намного чаще, чем женщины, убивают своих боссов в отместку за несправедливое обращение, поскольку для мужчин вопросы продвижения по служебной лестнице имеют наибольшее значение. Прежде чем мы отойдем слишком далеко от главной темы моего исследования — какие типы жестокого поведения являются результатом эмоциональных расстройств, позвольте мне объяснить, что эволюционное мышление может помочь нам понять, почему возникают определенные формы насилия, кем совершаются соответствующие им акты насилия и почему эти акты могут одобряться обществом. Такие формы насилия могут вызывать сожаление и даже преследоваться по закону, но насилие, обладавшее адаптивной ценностью на протяжение нашей эволюции, вряд ли является результатом эмоционального расстройства.

Главное различие между актами насилия состоит в том, они могут быть заранее обдуманными или же импульсивными. И то и другое может считаться нормальными и даже одобряться обществом. Рассмотрим человека, который находится в плену у бандита, знает, что этот бандит уже убил другого пленника, и поэтому тщательно планирует нападение на своего потенциального убийцу. Такое насилие является заранее обдуманным, но не патологическим и оправдывается обществом. Возможность социального одобрения импульсивного насилия представляется менее очевидной, но она также является вероятной. Когда моя дочь Ева только научилась ходить, она часто выбегала на проезжую часть улицы, не обращая внимание на машины. Я предупреждал ее об опасности такого поведения много раз, но она, как мне кажется, воспринимала это как своего рода игру, как способ подразнить отца. Однажды только моя быстрая реакция позволила мне вытащить ее из–под колес грузовика. Без раздумий, действуя импульсивно, я отшлепал ее и гневным голосом потребовал, чтобы она больше никогда так себя не вела. Это был первый и последний раз, когда я поднял на нее руку. Хотя кто–то мог бы осудить мои жестокие действия, но с тех пор Ева никогда не выбегала на проезжую часть. Более 90% родителей сообщают о том, что физически наказывают своих малолетних детей. [127]

Я привел примеры нормального преднамеренного насилия и импульсивного насилия, но имеются и анормальные версии каждого из них. Убийцы, похитители и садисты могут заранее планировать свои намерения, тщательно выбирая своих жертв, время и способ нападения. Но есть и импульсивные любители семейных ссор, наносящие удары без предупреждения и предварительного обдумывания своих действий. Исследование черт характера [128]и исследование деятельности мозга [129]обнаружили различия между импульсивным и обдуманным насилием. Очевидно, что необходимо рассматривать и то и другое, хотя некоторые исследования не выявили между ними различий. Несмотря на важность выяснения типа насилия, самого этого знания будет недостаточно для ограничения анормального насилия.

Необходимым признаком такого насилия является его анти–социальность, не одобряемая обществом, но она не всегда может подразумевать наличие психического расстройства. Кое–кто утверждает, что антисоциальное насилие, совершаемое в группах в подростковом возрасте, не должно рассматриваться как проявление психического расстройства, и имеющиеся данные действительно указывают на то, что многие подростки, демонстрирующие такое поведение, не проявляют склонности к насилию, став взрослыми. [130]Само по себе антисоциальное поведение не всегда является признаком наличия какого–либо психического расстройства, даже когда оно возникает во взрослом возрасте. Насилие с применением технических средств, например с целью получения денег, хотя и нарушает закон, может не быть признаком того, что называется антисоциальным расстройством личности (APD), если человек принадлежит субкультуре, поддерживающей такое поведение. Я уверен, что антисоциальный характер насилия является необходимым, но не достаточным условием для идентификации насилия, осуществляемого под влиянием эмоционального расстройства. Я добавил бы сюда не всегда легко определяемое требование отсутствия у насилия социальной поддержки (чтобы таким образом исключить из рассмотрения насилие в бандах) и отсутствие непропорциональной жестокости в реакции на спровоцировавшее насилие действие (или полное отсутствие любого провоцирующего насилие фактора).

Антисоциальное насилие, осуществляемое под влиянием эмоционального расстройства, может быть хроническим или проявиться всего один раз в жизни. Совершающий насилие человек может впоследствии испытывать или не испытывать угрызения совести. Совершающий насилие человек может действовать хладнокровно или в припадке гнева. Объект насилия может выбираться тщательным образом или просто наудачу. Насилие может сопровождаться, а может и не сопровождаться причинением жертве мучений. Я полагаю, что исследование должно рассмотреть все эти факторы, чтобы выяснить, есть ли другие факторы риска и другие причины для этих разнообразных форм антисоциального насилия. К сожалению, этого не было сделано, о чем можно узнать из четвертого тома Диагностического и статистического руководства психическим заболеваниям (DSM–IV), которое идентифицирует интермиттирующее эксплозивное расстройство (IED) как включающее «несколько дискретных эпизодов неудачных попыток сопротивления агрессивным импульсам, которые вызывают серьезные агрессивные действия или приводят к уничтожению имущества; степень проявления экспрессивности во время этих эпизодов непропорционально высока по сравнению с любыми быстро наступающими психосоциальными стрессами… Индивид может описывать эпизоды агрессии как «наваждения» или «атаки», в которых взрывному поведению предшествовало ощущение напряженности или активации, а после этого поведения наступало ощущение облегчения». [131]Хотя я готов похвалить это определение конкретного типа насилия — хронического, серьезного и непропорционального спровоцировавшему его событию, будет ошибкой объединять насилие против людей с разрушением предметов без доказательств того, что оба таких типа поведения вызваны одинаковыми причинами. Нет способа обнаружить, действительно ли это так, когда оба типа поведения объединяются вместе.