У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант - Регина Бретт Страница 5

Люди делают это постоянно. Спроси кого-нибудь: «Кто вы по профессии?» – и они тут же воспользуются этим мерзким словом «просто».

«Я просто уборщица».

«Я просто санитар».

«Я просто водитель автобуса».

«Я просто секретарша».

Просто?!

Обожаю знакомиться с людьми, которые только и ждут возможности рассказать собеседнику, чем они зарабатывают на жизнь. Они создают для себя собственные названия своих профессий и радуются тому, кто они есть. Женщина красит чужие ногти и называет себя маникюрным технологом. Парень чинит рояли, а на карточке у него написано «директор по фортепианным технологиям». Мужчина в парке развлечений ремонтирует карусели и считает себя «аттракционным инженером». Человек чистит городской бассейн и называет себя «акватик-менеджером». Охранник отеля называет себя «директором по предотвращению потерь».

Что в имени тебе моем?

Ничего – и все. Все зависит от того, что это за имя, кто дал его тебе, развивает оно тебя или ограничивает. Вместо того чтобы ужиматься, силясь втиснуться в название своей должности, иногда нужно взорвать рамки, в которые тебя загнали, и создать название, которое тебе подходит.

Главное – организовать в своей должности пространство, которое будет соответствовать желанному для тебя названию.

Когда меня взяли на работу в качестве бизнес-репортера в газету Beacon Journal в Экроне, я проплакала всю дорогу домой. Мне нужна была эта зарплата и преимущества этого рабочего места, но я не хотела быть бизнес-репортером. Я не хотела писать о зарплатах, ежегодных заседаниях и ежеквартальных отчетах. Я ненавидела числа и данные. Они никак не вписывались в мантру, которую вколачивали нам в головы в школе журналистики: «Дайте мне людей!» Где же там люди – в биржевых списках и статистике?

Это была моя работа – искать их; так я и поступила. Я писала о деловых новостях, но при этом создавала параллельный ритм, помещая в центр повествования людей, у которых была интересная работа. Я писала о трубочисте, о водителе цементного грузовика, о пилоте аэростата. Я делала журнальные статьи о рабочих и фермерах, а однажды целый день ходила по пятам за женщиной, показывавшей мне полицейскую академию.

Поначалу не все одобряли мое рвение, но результат обычно нравился людям. Многие начальники помещают подчиненных в клетку. В какую бы клетку тебя ни посадили – расширяй ее. А еще лучше – снеси ее стенки, разложи ее по полу, преврати свою клетку в открытый на все четыре стороны чистый лист – и пиши на нем все, что хочешь.

Ни о чем не спрашивай. Просто делай. Как говорится, лучше просить прощения, чем разрешения. Каждое утро перед работой решай, кем ты хочешь быть, – и давай уже, будь им. Все зависит от тебя, не от кого-то другого. Никто, кроме тебя, не ответственен за создание твоего резюме, за обеспечение тебя трудной, но интересной работой, за придание смысла твоему рабочему дню.

До того как я получила «работу своей мечты», став газетным колумнистом, я говорила людям: «Я – колумнист без колонки». Это помогало мне видеть дальше моей репортерской должности и устремлять взор на должность, о которой я мечтала. Обожаю это знаменитое высказывание поэтессы Люсиль Клифтон: «Как тебя называют – это одно дело; что ты на это отвечаешь – другое». Это как раз зависит от тебя.

Ни о чем не спрашивай. Просто делай. Лучше просить прощения, чем разрешения.

Когда я была маленькой, у нас была соседка Тельма, ровесница моей мамы. Я относилась к ней с жалостью, поскольку всю свою жизнь она проработала на больничной кухне, одетая в розовую униформу и сеточку для волос, – пока до меня не дошло, почему она это делала. Пусть ее должность называлась «помощница по кухне», но Тельма считала себя кем-то гораздо бóльшим. Корочка на пирогах получалась у нее лучше всех в нашем городке. Какая это была радость для пациентов! И не важно, как называлась ее работа, все равно она считала себя пекарем-кондитером.

Я думала о Тельме, когда меня попросили выступить на церемонии в честь служащих Кливлендской клиники, проработавших на своих местах по 25 лет. Это могло бы оказаться обычное собрание с вереницей рукопожатий, вспышек фотокамеры и вручения памятных часов. Это мог бы быть безликий вечер одинаковых благодарностей, вынесенных 200 работникам. К ним можно было отнестись как к шестеренкам в гигантской медицинской машине, какой является Кливлендская клиника.

Вместо этого вечер напоминал сундук с сокровищами, наполненный чем-то более ценным, чем бриллианты и золото. В каждом участнике видели того, кем он был, – человека, спасающего других и делающего лучше жизнь пациентов, родственников и коллег.

Все они начинали работать в больнице до появления компьютеров, когда счета печатали вручную, медсестры ходили в белых чепчиках и никто не платил за парковку. В те времена кабинетики клиники были размером с грузовой лифт; некоторые из них действительно располагались в старых лифтах.

Когда их чествовали, невозможно было отличить врачей от санитарок. Не имело значения, кто сколько зарабатывает или какую занимает должность. В тот вечер все были равны. Каждый из них отдал больнице 25 лучших лет своей жизни. В программе была рассказана биография каждого работника, но она не имела ничего общего с содержанием рабочего резюме. Говорилось о том, что действительно важно. Всегда жизнерадостна. Приятен в общении. Человек с беспредельным запасом энергии. Замечательный рассказчик. Скромница.

В программе упомянули о том, что одну женщину, координатора отдела ракового центра, часто можно было застать за рабочим столом в неурочное время: она засиживалась до поздней ночи, стараясь получше составить расписание пациентов. Один из служащих, которого можно было бы назвать уборщиком, не просто убирал кабинеты – он помогал гостям клиники ориентироваться в здании. Пожарный был не только пожарным. Он был настоящим хронометром в человеческом облике, который каждый день в течение своего первого года работы ездил из Коламбуса в Кливленд и ни разу не опоздал. А ехать ему было два с половиной часа – в одну сторону.