Как преодолеть личную трагедию - Валентин Бадрак Страница 5

Ко второму шансу судьбы пытливый Камю был готов. Кто был при смерти, тот знает, как меняются краски жизни и каким острым становится слух, какую невиданную зоркость приобретают глаза, как пальцы осязают буквально все. Надо успеть насладиться, ведь жизнь может оборваться в любой момент! Молодость Камю не желала сдаваться, инстинкт жизни подсказывал ему: ищи, за что можно зацепиться, на чем можно сосредоточиться настолько, чтобы забывать о болезни. Ищи непрерывно и страстно, ищи с надеждой и верой, действуй! Когда на третьем курсе лицея, куда он возвратился для получения образования, молодой учитель с новаторскими склонностями Жан Гренье стал читать курс философии, болезненного юношу обдало ветром освобождения. Чуткий, приобретающий остроту мозг ощутил близость спасения. В философии он отыскал возможность того утраченного с болезнью самовыражения, которого так недоставало для полноты жизни. Это и был прообраз смысла. Ему надо было понять, зачем он живет и зачем вообще пришел в этот мир. Вопросы, которые, останься Камю футболистом, он скорее всего не задал бы себе никогда. Сначала в жизни больного юноши появились Артур Шопенгауэр и Фридрих Ницше, Библия, Федор Достоевский. Потом, благодаря учителю, он узнал своего более старшего современника – Андре Жида. Именно благодаря им юноша сделал чудесные открытия, перевернувшие представление о мироздании. Стали возникать, сначала, как марево, а затем все четче и яснее, признаки смысла. Истинного смысла пребывания на земле человека, превращающегося в личность, творящего по завещанию Бога, живущего обдуманно, размеренно и основательно, с обозначенной искрометной и полной азарта целью. Философы приоткрыли завесу законов бытия, что, в свою очередь, позволило взглянуть на проблему здоровья, жизни и смерти с другой стороны. Принять болезнь как часть судьбы. Жить с ней настолько полноценно, насколько возможно. Именно философы подсказали, что не бывает единственного пути, ведущего к великой цели; как и к ледяной вершине, тут возможно множество маршрутов. Молодой Камю задумался о том, как придать реальный смысл собственному существованию. Под влиянием знаний стали меняться его мыслеобразы, уменьшились колебания эмоциональных потрясений, отступили переживания, связанные со смертью. Он приобрел ключевую платформу для выздоровления – уравновешенность мышления. Благодаря этому дару природы (на самом деле, логичному ответу вселенной на часто задаваемые вопросы) стали исчезать главные зоны напряженности: страх смерти, раздирающие грудь гордыня и эгоизм, чрезмерная привязанность.

Новую реальность со смыслом предложил его любимый преподаватель Жан Гренье – попробовать себя на литературном поприще. В результате Альберу еще не исполнилось 19 лет, как он взялся за перо. Сначала писал статьи для журнала, затем – очерки для издания Гренье. Эта идея согласовывалась и с намерением изучать философию. Главное – у него появилось дело, мысли стали более упорядоченными.

Известно, что Альбер Камю не выздоровел, но много раз получал от смерти отсрочки – и каждая из них отправляла его к письменному столу. «Надо жить и творить», – записал этот смертельно больной человек однажды в своем дневнике, и этот короткий призыв к самому себе становился девизом и бесспорно действующим целительным средством всякий раз, когда болезнь отправляла его в нокдаун. Однако какой образ жизни вел больной туберкулезом? Это крайне важно знать для получения полной картины противостояния недугу. Именно в образе жизни кроются важнейшие принципы, потому что Камю, в отличие, скажем, от Айенгара или Ролло Мэя, излечившихся от туберкулеза, сам отказался от целенаправленного противостояния недугу.

Найдя для себя смысл в писательской деятельности, Альбер Камю во главу угла поставил личные впечатления и переживания, что вносило в его хрупкую жизнь определенный диссонанс. С одной стороны, это давало уникальную пищу для целительного творчества, с другой – постоянно держало душу в подвешенном состоянии. Ведь погоня за впечатлениями всегда входила в противоречие со здоровьем. Он и исцелял, и убивал себя одновременно. Пил эликсир, когда сочинял, и перечеркивал его действие, когда шел на поводу у своих земных желаний.

В чем это выражалось? Камю с молодости пристрастился к курению, любил выпить, ночи напролет бодрствовал, пусть даже в стимулирующих творчество спорах. Он кардинально менял профессии, работая то частным учителем, то продавцом запчастей, то ассистентом в метеорологическом институте. Он был неразборчивым в связях с женщинами, импульсивным и вечно жаждущим любви. Разбираться в перипетиях и сплетениях отношений Альбер Камю не научился до конца жизни. На это не было ни сил, ни времени. Отсюда его неудачные браки, женитьба на эпатажной наркоманке, ожесточенная, демонстративная и нескончаемая борьба с мировыми призраками и живыми оппонентами (с тем же Жан-Полем Сартром). Это тот блок проблем, который восточные мудрецы обозначали как «неведение истины» – аспект не смертельный, но ускоряющий жизненный цикл. Вероятно, не стоит рассматривать эти психологические проблемы Альбера Камю как пороки. Напротив, они насыщали его впечатлениями, давали материал для творчества – возможно, без этого он не состоялся бы как мастер пера.

Стараясь жить как обычный человек, Камю как бы не думал о здоровье, но не мог забыть о болезни. Небезынтересно, что именно обострения, мысли о возможности смерти в любой момент корректировали его жизнь, заставляя не только сосредотачиваться на творчестве, но и отказываться от вредного окружения, пустого времяпровождения. Болезнь вынуждала его спешить – умирающему мольба о бессмертии свойственна в сотни раз чаще, чем здоровому и беспечному прожигателю жизни. Так, кризис в отношениях с первой женой сделали Камю затворником, он стал больше времени отдавать работе за письменным столом; познавая целительную силу созидательно творчества, осознанного одиночества и ограничений. Продолжительные прогулки, купания в море сопутствовали процессу создания лучших произведений. К сожалению, это не стало железным правилом его жизни, но даже периоды (потом схожий стиль отношений выработается и со второй женой, а также с возлюбленными) отрешенной работы стали куда более сильной терапией, нежели официальное лечение. «…Без несовершенства неощутимо и счастье!» – написал он однажды как бы в оправдание собственной непоследовательности. Если бы не опасная хворь, скорее всего, Камю не стал бы известным писателем и лауреатом Нобелевской премии, а прожил бы жизнь обычного человека.

Туберкулез не давал забывать о себе. В 21 год Камю уже знал, что болезнь коснулась и левого легкого (до того поражено было лишь правое). За месяц до 25-летия Альбера известили, что из-за болезни он отстранен от участия в конкурсе на замещение вакансии университетского преподавателя. Судьба в который раз корректировала его выбор. Тяжелым ударом стал для молодого человека отказ принять его во французскую армию накануне войны, хотя не исключено, что это сохранило ему жизнь. Единственное, что он мог делать, невзирая на болезнь, это писать. Или умереть. И он писал. Он порой вдохновлялся смертью – знаток танатотерапии Карлос Кастанеда был бы им доволен. Известно, к примеру, какое сильное впечатление на Камю произвело посещение в Праге могилы Франца Кафки. 22-летний Камю наверняка тут же «примерил» на себя возраст известного писателя, умершего от туберкулеза в 40 лет. Не исключено, что он думал: «Осталось уже меньше, чем прожито». После таких «встреч» Альбер Камю приказывал себе сконцентрироваться на творчестве, живя в одиночестве. Такие встречи со смертью заставляли его спешить… Но они – сам Камю, скорее всего, не подозревал об этом – несли уникальный исцеляющий импульс.