Моральные домогательства. Скрытое насилие в повседневности - Мари-Франс Иригуайан Страница 49

Даже если можно согласиться с некоторыми пунктами, эти умозаключения вредят пациенту, так же как и рассуждения извращенного человека, поскольку в них нет ни малейшего уважения к жертве. Нет никакого сомнения в том, что моральное преследование наносит травму, влекущую за собой страдания. Так же как и при любом виде травматизма, существует риск зацикленности на определенной точке страданий, которая мешает жертве избавиться от них. Тогда конфликт становится единственным предметом размышлений и подчиняет себе все мысли, в частности о том, что жертву не хотят выслушать и что она одинока. Истолковывать синдром повторения термином удовольствие, как это часто бывает, — значит наносить повторную травму. Вначале надо залечить раны, а к исследованию ситуации можно приступить позже, когда пациент будет в состоянии вложить в него все свои мыслительные способности.

Как униженный человек может довериться таким психоаналитикам, которые говорят о нем с такой превосходной теоретической отстраненностью, но без всякого сострадания и с еще меньшим доброжелательством?

Избавление от страдания

Сложность работы с людьми, попавшими под влияние еще в детстве и испытывавшими скрытое насилие, в том, что они не умеют жить по-другому, и может даже показаться, что они свыклись со своим страданием. Именно это часто истолковывается психоаналитиками как мазохизм. «Все происходит так, как если бы психоанализ выявил всю глубину страданий и мучительных воспоминаний, а пациент держится за них, как за свое самое ценное сокровище, как будто, отказавшись от них, ему придется отказаться от самого себя» ^[37]. Его привязанность к страданию сходна с той привязанностью, которую он испытывает к другим людям, претерпевая при этом страдания и боль. Если такие отношения являются частью нашей человеческой сущности, нам кажется невозможным отказаться от них, не расставаясь при этом с данными людьми. Следовательно, любят не страдание в себе, что как раз и было бы мазохизмом, а любят ту обстановку, в которой первоначально формировался характер.

Опасно желание слишком быстро привлечь внимание пациента к его психическому развитию, даже если известно, что он попал под влияние, воспроизводя ситуацию, заложенную в него в детстве. Извращенный человек, с помощью сильной интуиции, привязал его к себе, используя его детские слабости. Можно только подтолкнуть пациента к осознанию связи, существующей между недавней ситуацией и предыдущими травмами. Это можно осуществить только тогда, когда есть уверенность, что пациент вышел из-под извращенного влияния и достаточно окреп для того, чтобы осознать свою долю ответственности и при этом не дойти до патологического самообвинения.

Нежелательные интуитивные воспоминания наносят своего рода повторную травму. Чтобы избежать тревоги, связанной с воспоминаниями об испытанном насилии, жертвы стараются контролировать свои эмоции. Чтобы снова начать полноценную жизнь, они должны примириться со своей тревогой, понимать, что она никогда не исчезнет. На самом деле пациентам необходимо не обращать внимания на чувство бессилия и примириться с ним, а это действительно адский труд. Тогда они смогут признать страдание как составную часть их самих, но часть, достойную уважения. Только такое признание позволит жертве прекратить стенания и смело смотреть на свои обиды.

Если жертва чувствует себя уверенно, она может вновь вспомнить пережитое насилие и свои реакции, пересмотреть ситуацию, увидеть, какую роль играет она в этой агрессии, какое оружие против себя она дала агрессору. Ей больше не нужно избегать своих воспоминаний, и она может примириться с ними, посмотрев на них с другой стороны.

Что значит вылечиться

Вылечить — это значит воссоединить разрозненные части и восстановить циркуляцию. Психотерапия должна помочь жертве осознать, что ее положение не сводится только к положению жертвы. Используя крепкую часть своей психики, жертва отказывается от той доли мазохизма, которая очевидно поддерживала ее во время извращенного воздействия. Согласно Полю Рикёру ^[38] выздоровление начинается в области воспоминаний и продолжается в области забвения. По его мнению, можно страдать от переизбытка воспоминаний и ненавидеть себя за воспоминание об испытанных унижениях или же, напротив, страдать от невозможности вспомнить и таким образом избегать собственного прошлого.

Пациент должен признать страдание как составную, достойную уважения часть его самого, которая позволит ему построить свое будущее. Он должен найти в себе смелость прямо взглянуть на обиду. Тогда он сможет перестать постоянно жаловаться или прятать в себе болезненное состояние.

Эволюция жертв, освободившихся от влияния, хорошо показывает, что здесь и речи нет о мазохизме, так как очень часто подобный печальный опыт служит уроком: жертвы учатся защищать свою автономию, избегать словесного насилия, не позволять посягать на их самооценку. В целом пациент не является мазохистом, но извращенный человек привязал его с помощью его слабости, которая при случае могла перерасти в мазохизм. Когда психоаналитик говорит жертве, что она находит удовольствие в своем страдании, он уклоняется от проблемы взаимоотношений. А ведь человек — это социальное существо.

Пережитая травма влечет перестройку личности и изменение отношений с окружающим миром. Она оставляет след, который никогда не сотрется, но по которому можно реконструировать эту травму. Горький жизненный опыт часто дает толчок к личной мобилизации. Благодаря такому опыту жертва становится, с одной стороны, сильнее, с другой — менее наивной. Она может решить, что отныне заставит себя уважать. Человеческое существо, к которому относились жестоко, может черпать в своем бессильном положении новые силы для будущей жизни. Ференци отмечал, что чрезвычайное отчаяние может неожиданно разбудить скрытые предрасположенности. Там, где извращенный человек поддерживал пустоту, может возникнуть притяжение энергии, как приток воздуха: «Интеллект рождается не просто из обычных страданий, а только из травматических страданий. Он представляет собой вторичный феномен или попытку компенсировать полное бездействие психики» ^[39]. Агрессия в этом случае выступает как испытание. Лечение могло бы интегрировать это травмирующее событие, как один из эпизодов, составляющих жизнь, который позволяет обрести эмоции, ранее подавляемые.