Поговорим о смерти за ужином. Как принять неизбежное и начать жить - Майкл Хебб Страница 48

мы говорим не только о человеке в горе, но и о его окружающих. Когда кто-то меняется, ему становится сложно общаться с людьми так, как прежде.

Диана Грей, которая, как вы помните, потеряла сына и руководила фондом Элизабет Кюблер-Росс, все время говорила об этом с людьми, переживающими горе. Они жаловались ей: «Мама не понимает, каково быть на моем месте. Лучший друг отвернулся от меня. Мои друзья меня оставили». И Диана с теплотой в голосе отвечала им: «Так происходит, милый, потому что они всего лишь люди. Во времена горя нужно держаться своего племени». Диана признавала, что ее слова причиняли боль. Но это не значит, что она ошибалась. Диана говорила таким людям, что они уже не те, что раньше. Важно осмыслить эту перемену, дать ей пространство, оплакать потерю личности. Диана спрашивала: «Раз вы стали кем-то другим, то не думаете ли вы, что вашим друзьям тоже будет нелегко привыкнуть к этому?». «Мои друзья должны любить меня таким, какой я есть», – слышала она в ответ.

Другими словами, друзья должны оставаться верны. Но слово «верность» свидетельствует о том, что вы судите их. «Некоторые люди просто не могут вынести вида умирающего ребенка, – говорила Диана, – а кто-то – вида человека в горе».

Неосуждение, которое Элизабет Кюблер-Росс так активно проповедовала, означает, что вы позволяете людям быть там, где они хотят; что люди в горе могут общаться с теми, кто готов быть рядом, пожертвовать своим временем, чтобы сосредоточиться на позитивных сторонах жизни, а не на негативных; что они могут оставить рядом свободное место, как сделали Леннон и Карла, потому что никогда не знаешь, что или кто появится в твоей жизни. Иногда людям нужно просто найти друг друга.

* * *

Леннон и Карла подмечали в своих сверстниках некоторое отчуждение, и их званые ужины были попыткой почувствовать связь в горе. Религиозные традиции делали это с древних времен: предлагали соратников, способных поддержать во времена эмоционального хаоса.

Шэрон Броус – очень влиятельный раввин в Америке. Среди прочего она умела удивительно ясно мыслить. Когда мы заговорили о ритуале и его значении в еврейской традиции, мне показалось странным, что она принялась рассказывать, как ее муж поступил на факультет кино, а она в то же время начала учиться на раввина. Но все было взаимосвязано.

Муж Шэрон, Дэвид, пришел на первое занятие в киношколу в Нью-Йорке. Профессор раздал видеокамеры, разделил студентов на группы по четыре человека и отправил в город с инструкцией. У них было восемь часов на создание фильма длительностью три-пять минут. «Дэвид говорил, что это был очень неприятный опыт, – объяснила Шэрон. – Он был взволнован и испытывал энтузиазм по поводу первого задания, а в итоге они целый день провели в спорах». Конечный фильм получился ужасным, и так произошло в каждой группе. Дэвид был совершенно выбит из колеи.

На следующий день профессор снова отправил группы снимать трех-пятиминутный фильм за восемь часов, но на этот раз снабдил их более подробными инструкциями. В фильме предполагался самый простой сюжет, который можно себе представить: «А» нужно что-то дать «Б». «Б» отвергает то, что предлагает «А». И «А» каким-то образом реагирует.