Мне некогда! В поисках свободного времени в эпоху всеобщего цейтнота - Бриджит Шульте Страница 43

Восемь лет потребовалось Шредер, чтобы Закон об отпусках по болезни и семейным обстоятельствам был принят. И хотя она всеми силами старалась пролоббировать оплачиваемый отпуск и внести в текст закона положения о равных правах для матерей и отцов, большинство законодателей согласились только на двенадцать недель неоплачиваемого отпуска для работников, испытывавших проблемы со здоровьем. «Но это было слишком ограниченное и незначительное изменение», – сетует Шредер. Закон работает только в отношении крупных организаций и работников, имеющих трудовые договоры на полный день, при этом они должны проработать на одном месте более года. Таким образом, этот закон не удовлетворяет нужды 40 % всех трудоспособных лиц, живущих в США. Правительственные исследования показали, что чаще всего люди берут отпуск, когда заболевают сами {226}. Попытки Шредер ввести оплачиваемый отпуск по уходу за детьми по крайней мере для федеральных служащих окончились неудачно. В 2012 году еще одна попытка провалилась – как легко догадаться, из-за консерваторов. Даррелл Исса, калифорнийский республиканец и один из самых богатых членов Конгресса, даже выпустил ролик на YouTube, где показывались разные мировые диктаторы, в том числе лидер Северной Кореи Ким Чен Ир и президент Ирана Махмуд Ахмадинежад. Видео сопровождала броская надпись: «Разве эти парни могли ошибиться, сделав у себя платный отпуск по уходу за детьми?» {227}

Шредер говорит, что никогда не могла понять, что творилось в головах политиков, когда речь заходила о матерях. Они как будто хотели сказать: «Если ты бедная и разведенная, то иди и работай и не жди, что мы тебе поможем. Спасибо за внимание. А если ты из среднего класса и можешь себе позволить остаться дома, то ты должна чувствовать себя виноватой за то, что ты работаешь, а потому носись как сумасшедшая, делая тысячу дел одновременно, чтобы загладить свою вину».

Этот двойной стандарт очень хорошо проявился перед президентскими выборами 2012 года, когда кандидат от Республиканской партии Митт Ромни, чья жена сидела дома с пятью сыновьями, выступил на образовательном форуме NBC, говоря, что «присутствие дома одного из родителей на этапе первых лет познания детьми мира крайне важно» {228}. А несколькими месяцами ранее он с гордостью заявлял об ужесточении требований к служащим в рамках реформирования социальной политики при его участии как губернатора Массачусетса: «Я говорил, что даже если у вас есть двухлетний ребенок, то вам все равно нужно идти работать. Люди мне отвечали, что это бессердечно, но я им говорил “нет”, я лучше потрачу больше на детские сады, чтобы родители вернулись на работу. Я хочу, чтобы у людей была почтенная возможность трудиться» {229}. «Люди» – это, конечно, бедные одинокие матери.

Ничего удивительного, что консерваторы вроде Бьюкенена, сама философия которых была предрасположена к господству правительственных институтов и частных корпораций, отчаянно боролись против всеобщей системы дошкольных учреждений, финансируемой правительством. Те же консерваторы отстаивали в 70-х годах XX века модель семьи «кормилец – домохозяйка», по крайней мере, для среднего класса, и это тоже никого не удивляет. Но что действительно шокирует – это то, что, несмотря на огромные социальные, экономические и демографические изменения в XXI столетии, традиционное мировоззрение Бьюкенена продолжает побеждать.

Разговаривая с Пат Шредер и Патом Бьюкененом, я была удивлена не столько различием их видения того, что было бы полезнее семьям американцев с детьми, сколько их одинаковыми мотивами. Именно так. Каждый из них по-своему боролся за то, чтобы у людей было время на семью и дом. Они оба жаловались, что дети больше не бегают играть во двор. Пат Бьюкенен хочет, чтобы матери успевали приготовить традиционный пирог в три часа дня, потому что они все время находились дома, пока их мужья работали. Пат Шредер хочет, чтобы оба родителя могли работать по достаточно гибкому графику, позволяющему им тоже быть дома хотя бы иногда к трем часам дня. С пирогом для детей. Но никто из них не хотел, чтобы Америка превратилась в страну пустых, бездушных домов и детей-«роботов», чего Бьюкенен очень боялся, посетив СССР. Но поскольку с 1971 года они так яростно боролись друг с другом, защищая домашний очаг и время, которое родители должны были тратить на уход за своими детьми, мы в итоге потеряли и домашний очаг, и это время.

Ранние 1970-е были единственным временем в истории, когда правительства взаимодействовали с такими общественными группами, как движение за равные права женщин. Это предопределило конец старого, традиционного мироустройства и положило начало следующему этапу отношений общества с теми, кто им управлял.

Незадолго до того времени, когда Пат Бьюкенен делал все возможное, чтобы законопроект о дошкольных учреждениях никогда не увидел свет, шведский премьер-министр Улоф Пальме выступил в ООН с заявлением, что цель его правительства – создание общества с равными возможностями для обоих полов, и в этом обществе мужчины и женщины могли бы спокойно работать, имея время на семью. Он продвигал законы о введении субсидий на дошкольное образование и раннее обучение детей, об оплачиваемом отпуске по уходу за новорожденными детьми как для матерей, так и для отцов. Кроме того, он ратовал за оплачиваемые больничные, укороченные рабочие часы, гибкий график, льготы для частично занятых рабочих и служащих, а также изменения в налоговом и трудовом кодексах для женщин, на чьих плечах лежала забота об обеспечении семьи. Пальме поддерживал программы, которые давали женщинам возможность все чаще быть избранными на высокие должности в государственных структурах и в частных корпорациях {230}. Сравните это со Швейцарией, где в 1971 году некоторые группы женщин только получили право голосовать.