Искаженное время. Особенности восприятия времени - Клодия Хэммонд Страница 43

А вот вам еще один пример «парадокса отпуска» наоборот – родители с маленькими детьми. Уильям Джемс, психолог и философ XIX века, отметил: хотя с возрастом годы летят быстрее, то же самое совсем не обязательно происходит с часами и днями отдельно взятого человека. Примером этому служит отцовство и материнство. Родители не проводят время в праздности, им некогда сидеть, закутавшись в плед, однако результат – тот же. Мать встает рано, выматывается за долгий день, выполняет рутинную работу, придерживаясь определенного распорядка; с проспективной точки зрения ее дни длятся бесконечно. Однако когда она оглядывается на прошедшую неделю, то вспоминает преимущественно повторяющиеся действия – искупать, покормить, поменять памперсы, почитать книжку, которая читана-перечитана, – и так незаметно пролетают месяцы, что в данном случае особенно хорошо видно на фоне временно'й вехи – растущего ребенка.

Однако как ни утомительны родительские обязанности, они компенсируются новым опытом общения с ребенком, интересом, с которым мать наблюдает за его ростом. Настоящая скука выглядит иначе. Как-то в подростковом возрасте мне довелось поработать летом на керамической фабрике. Я наивно полагала, что буду расписывать посуду. А вместо этого весь день сидела за деревянным столом, к которому была прикреплена металлическая штуковина с узким отверстием по центру. Моей задачей было пропускать продолговатые и плоские пятисантиметровые керамические заготовки кремового цвета через отверстие. Большинство заготовок проходило, но пару раз в час заготовка в отверстие не помещалась, оказываясь браком, – хоть какое-то разнообразие. Я понятия не имела, что за польза от моей работы, поскольку о назначении тех заготовок никто не знал, и поинтересовалась у контролера. Мой вопрос передавали вверх по инстанциям; наконец к нам подошел какой-то начальник и стал выяснять, кто эта девчонка, которой понадобилось узнать назначение болванок. Сюжет до боли напомнил роман Диккенса. Будь это в фильме, начальник разглядел бы в девчонке пытливый ум и со временем доверил ей управление всем производством, изменив завещание в ее пользу, поскольку наследника и продолжателя дела не имел. Но это был не фильм, и ничего подобного не произошло. Однако начальник все же сказал мне, что из этих керамических болванок делали изоляторы для стиральных машин. К сожалению, работа от этого не стала интереснее, а время не побежало быстрее. Видимо, потому никто до меня и не спрашивал о предназначении болванок: остальные попросту смирились с тем, что работа скучней не придумаешь, поэтому надо просто терпеливо дожидаться окончания смены. Время прихода и ухода мы отмечали, пробивая карточки. Опоздание на одну минуту каралось – вычитали оплату за пятнадцать минут работы, а за две минуты опоздания лишали оплаты за полчаса. Вскоре я, как и все, научилась извлекать максимальную пользу из расположения фабрики – у подножия крутого холма. Если с него скатиться на велосипеде на полной скорости и, резко затормозив у самого входа, бросить велосипед, можно было отметиться как раз вовремя, а после вернуться и нацепить на велосипед замок, болтая при этом с другими добрые десять минут. В свой первый рабочий день я увидела, как за сорок пять минут до окончания смены женщины уже выстроились в очередь к валидатору. Поначалу я думала, что их смена заканчивается раньше моей, однако на самом деле они стояли, чтобы вовремя пробить карточку. Все стоявшие наблюдали за большими часами высоко на стене, секундная стрелка которых приближалась к цифре «двенадцать». Самая первая в очереди работница держала карточку наготове, чтобы ровно в половину седьмого радостно сунуть ее в валидатор. Строгая дисциплина, установленная на предприятии, ударила по самим же работодателям – ежедневно каждый работник недорабатывал почти час.

Если рассматривать эту ситуацию с точки зрения восприятия времени, то совершенно четко прослеживается действие «парадокса отпуска» наоборот. Рабочие часы тянулись очень долго. Настенные часы, временна'я веха, нависали над нами в прямом и в переносном смысле. И хотя в течение всей рабочей смены мы имели возможность переговариваться или слушать музыку, время ползло черепашьим шагом – зачастую нам казалось, что часы и вовсе остановились. Сейчас я, к счастью, занимаюсь любимым делом, скучать не приходится. Если я и смотрю на часы, то лишь с тревогой: сроки поджимают! Но никогда – с облегчением: ура, еще час прошел. На фабрике мы с нетерпением отмечали каждый час, однако накануне выходных, оглядываясь на прошедшую неделю, которая ничем не запомнилась и почти не отложилась в памяти, нам казалось, будто времени прошло совсем немного.

Я рассказала вам, как при помощи «парадокса отпуска» в его прямом и обратном действии можно объяснить противоречивые ощущения от времени, когда человек болеет, ему скучно, он сидит с маленьким ребенком или находится в отпуске. Однако все та же двоякая оценка времени не противоречит приведенным мной объяснениям другой большой загадки – почему с возрастом время ускоряется.

Возьмем ребенка семи лет, в жизни которого полно новых впечатлений. Мы знаем, что для него время течет медленнее, чем для человека взрослого.

Чтобы разобраться в причинах возникновения данного феномена, нам придется вспомнить о проспективной и ретроспективной оценке времени. В данном случае ключевую роль играет вовсе не «парадокс отпуска», как это было со взрослым, – даже если рассматривать протекающее время проспективно, некоторые часы все равно длятся бесконечно долго. Дети распоряжаются собой в гораздо меньшей степени: они чаще, чем взрослые, вынуждены делать то, что им совсем не хочется. Вспомните бесконечные поездки в машине или каракули, которые вы рисовали, сидя на скучном уроке. И наоборот, когда ребенок занимается тем, что ему интересно, он поглощен этим делом целиком, в гораздо большей степени, чем взрослый. Ребенок может плескаться в «лягушатнике» часами, придумывая все новые и новые забавы, а взрослому такое не под силу. Для ребенка время в бассейне проходит быстро, иногда даже слишком. Когда его зовут обедать, он неохотно отрывается от игры. Для родителя, который присматривал за своим чадом, время, может, и тянулось, но для увлеченного игрой ребенка оно стремительно промчалось. По мере приближения времени сна минуты снова ускоряют бег – ребенок просит разрешения поиграть еще немного. Ощущения ребенка являются разновидностью «парадокса отпуска». Она осложнена тем, что способности ребенка к проспективной оценке времени еще довольно слабы. Дни заполнены новыми впечатлениями; ребенка по дороге в школу то и дело поторапливают, а он все норовит на что-нибудь засмотреться – в мире столько интересного! Дети останавливаются и с любопытством глазеют на рабочих, укладывающих дорожное полотно; приседают возле собаки, чтобы ее погладить; замечают любые изменения; интересуются всем новым. Зачем просто идти по тротуару, когда можно прыгать с плитки на плитку, стараясь не наступать на стыки, или балансировать на поребрике? А значит, за исключением тех нескольких часов, когда детей заставляют делать что-нибудь скучное, день для них – нечто вроде дня взрослого в отпуске: их внимание целиком поглощено, они постоянно получают новые впечатления, которые потом, с точки зрения ретроспективного оценивания времени, складываются в долгие месяцы и годы.

К середине подросткового возраста ребенок вступает в период «пика воспоминаний». Требования учителей и экзамены по-прежнему означают, что иногда часы тянутся мучительно долго, но в целом подросток принадлежит себе гораздо больше, чем ребенок; в его жизни больше свободы, а новизны ощущений хоть отбавляй: первый опыт интимной близости, первый алкогольный напиток, первая влюбленность, первая дальняя поездка, возможность выбрать, чем заниматься, кем стать. Мы говорили о том, что в процессе формирования личности эти события врезаются в память, составляя «пик воспоминаний». Уже высказывалось предположение, что благодаря исключительной яркости подобных впечатлений человек утверждается в найденных личностных ориентирах, но мне думается: пора вступления во взрослую жизнь становится точкой отсчета наших ретроспективных оценок времени. Избыточность новых событий сохраняется лет до двадцати пяти – момента, к которому мы накапливаем определенный объем впечатлений, представляющих собой некоторый отрезок проходящего времени.