Инстинкт заключенного. Очерки тюремной психологии - Михаил Гернет Страница 43

Он берет отчет по уголовной статистике Италии за 1889 год и предполагает, что 72 кражи вооруженных или сопровождавшихся убийством, 485 краж с насилием и покушений на них и наконец 8444 квалифицированных воровства, (считая в этом же числе покушения на квалифицированные кражи и укрывательство похищенных вещей), а всего 9001 преступление совершены пролетариями. Этому числу он противопоставляет: 370 похищений, подкупов и взяточничеств чиновников, 1148 подделок монеты, бумаг, государственных облигаций, печатей и марок, подлогов в публичных актах и пр. 433 банкротства и торговых обмана, a всего 1951 преступление; это последнее число автор относит к преступности состоятельных классов, имеющих ту или другую собственность. Отношение этих двух цифр (9001:1951=100:83) показывает отношение преступности пролетариата и класса собственников. Но таково же, по мнению Гарофало, отношение числа пролетариев в Италии к числу собственников (86 бедных на сто жителей). Отсюда автор делает вывод, что пролетариат не дает большей преступности в сравнении с другими классами и что, следовательно, нищета, не является фактором преступности. Но отрицая за бедностью значение фактора преступности, Гарофало признал, что резкие общественные изменения — «les troubles anormaux» — производимые например, голодом, революцией, коммерческими кризисами и войною, могут привести к увеличению тяжкой преступности. Впрочем, и в данном случае Гарофало остается верным своей основной точке зрения, что только бесчестный становится преступником и полагает, что эти кризисы и перевороты лишь превращают один вид преступности в другой, делая из вора разбойника, из менее опасного преступника более опасного ^[179].

Не останавливаясь в настоящее время на критике теории Гарофало, мы лишь отмечаем тот факт, что и этот сторонник уголовно-антропологической школы не прошел молчанием вопроса о влиянии общественной среды как фактора преступности и в некоторых случаях даже признал за нею второстепенное значение.

В том же 1885 году, когда вышло первое издание Criminologia Гарофало, состоялся первый международный конгресс по уголовной антропологии, в программу которого был включен, между прочим, вопрос о влиянии на преступность Италии экономических условий ^[180]. Докладчик по этому вопросу, сторонник уголовно-антропологической школы, Rossi признал влиянии экономических и термометрических условий. Взяв для исследования период с 1875 г. но 1883 г. он нашел, что:

1. Число преступлений и проступков против собственности (отсюда были выделены квалифицированные кражи и вооруженные нападения) находится в зависимости от метереологических изменений и колебаний цен на съестные припасы. Максимум этих преступлений выпал на 1880 год, когда цена хлеба была очень высокая, a зима стояла холодная. В 1877 году, несмотря на повышение цен хлеба преступления против собственности увеличились не особенно сильно, благодаря мягкой зиме; с 1880 г. но 1883 г. цена зерна падала, зимняя температура оставалась довольно высокая и потому преступность непрерывно и значительно понижалась.

2. Такая же зависимость, но с еще большею правильностью устанавливается и между числом квалифицированных краж с одной стороны и ценой хлеба, и температурою с другой: в период с 1875 г. по 1883 г. за исключением лишь двух лет (1877 и 1879 гг.) каждое понижение зимней температуры вызывало увеличение числа квалифицированных краж и, наоборот, повышение температуры приводило к уменьшению этих преступлений. То же самое было констатировано докладчиком и относительно хлебных цен: высокие цены в 1880 г. при низкой температуре дали максимум преступлений рассматриваемой категории.

3. Преступления против личности находятся в обратном отношении с ценами на хлеб ^[181].

4. Преступления против нравственности Rossi ставит в связь с изменениями температуры.

5. Цена на вина находится в обратном отношении с числом беспорядков, насилий и оскорблений нанесенных полицейским агентам ^[182].

Таким образом рассмотрение трудов Ломброзо, Ферри, Гарофало и Росси приводит нас к необходимости признать неправильными упреки делаемые сторонникам уголовно-антропологической школы в игнорировании ею изучения социальных факторов преступности ^[183]. С первых же дней своего появления она уделяла им свое внимание, но так как она уделяла его несравненно больше антропологическому изучению преступника и при этом признала, что решающее значение в развитии преступности имеют антропологические особенности, то отсюда, вероятно, и получило свое распространение указанное выше ошибочное мнение. Разногласия, возникшие между криминалистами по вопросу о значении различных факторов с одной стороны, а с другой пренебрежительное отношение антропологов к юридическому изучению преступного деяния, привели к страстной борьбе в области науки уголовного права и к образованию той новой социологической школы уголовного нрава, которая поставила своею главною задачею исследование социальных причин преступности.