Несовершенный человек. Случайность эволюции мозга и ее последствия - Гари Маркус Страница 40

Я могу просчитать движение небесных тел, но не человеческое безумие.

Сэр Исаак Ньютон

Инженеры куда чаще, наверное, создавали бы клуджи, если бы не одно обстоятельство: где тонко, там и рвется. Клуджи, как правило (хотя и не всегда), придумывают на время, а не на века. На «Аполлоне-13», когда время было неумолимо, а ближайшая фабрика находилась на расстоянии 200 000 миль, сделать клудж было необходимо. Но сам факт, что несколько умных инженеров НАСА ухитрились соорудить воздушный фильтр из герметизирующей ленты для воздуховодов и простого носка, не означает совершенства построенной ими конструкции; все это годилось исключительно для того момента. Даже клуджи, предназначенные служить какое-то время – такие как вакуумные стеклоочистители, – часто имеют, как сказали бы инженеры, «ограниченные условия эксплуатации». (Разве вам не хотелось бы, чтобы автодворники работали и при движении в гору?)

Хрупкость человеческого мозга практически не вызывает сомнений, и не только потому, для него характерны когнитивные ошибки, которые мы видели, но и потому, что его работа подвержена сбоям – и порой очень серьезным. Самый невинный промах – шахматисты называют это «зевком», а мой приятель из Норвегии «мозговыми ветрами», когда происходит неконтролируемое «испускание» здравого смысла и внимания, – может привести к неловкой ситуации (ой!), а то и к дорожно-транспортному происшествию. Я знаю, просто выскочило из головы! Несмотря на лучшие намерения, наш мозг просто не в состоянии сделать то, чего мы хотим от него. Никто не застрахован от этого. Даже Тайгеру Вудсу случается порой пропустить легкий мяч.

Не хочется повторять очевидные истины, но хороший компьютер не совершает оплошностей такого рода. Мой лэптоп никогда еще не забывал перенести цифру в процессе сложных расчетов или защитить ферзя во время шахматной партии. У эскимосов на самом деле нет 500 слов для снега, но у нас, говорящих на английском языке, есть масса слов для наших когнитивных коротких замыканий: не только погрешность, оплошность, fingerfehler (гибрид английского слова палец и немецкого ошибка, популярное словечко среди шахматистов), но и такие слова, как прокол, ляп, оговорка, описка, недосмотр, упущение. Нет нужды говорить, что нам предоставляется масса случаев использовать этот вокабуляр.

То, что даже лучшие из нас подвержены подобным случайным ошибкам, красноречиво характеризует мозговые аппаратные средства, управляющие нашим умственным программным обеспечением: стабильностью похвастать мы никак не можем. Почти все, что делаем мы, существа, созданные на основе углерода, дает шанс ошибке. Неправильно выбранное слово, потеря ориентации и забывчивость – все это показывает несовершенство наших нервных клеток, организующих умственные процессы. Если бессмысленная последовательность – навязчивая идея недалеких умов, как выразился когда-то американский писатель Ральф Уолдо Эмерсон (1830-1882), то глупая непоследовательность характеризует ум каждого человека. Нет никакой гарантии, что мозг хотя бы одного человека работает в полную мощность.

Тем не менее эпизодические глупости и оплошности – это лишь крохотная часть куда более обширной и серьезной головоломки: почему нам, людям, так часто не удается сделать намеченное и почему наш мозг настолько слаб, что от него ничего невозможно добиться?

Есть множество обстоятельств, способствующих постоянным умственным ошибкам. Чем больше сваливается на нашу голову, тем скорее мы ищем прибежища в нашей примитивной атавистической системе. До свидания, префронтальная кора, признак благородного человеческого ума; привет тебе, животный инстинкт, недальновидный и реактивный. Если, например, человек, настроенный на здоровую пищу, чем-то очень озабочен, вероятность, что он станет уплетать все без разбору, возрастает. Лабораторные исследования показывают, что, когда требования к мозгу, так называемая когнитивная нагрузка, увеличиваются, атавистическая система продолжает вести себя как ни в чем не бывало, – в то время как более современная рассуждающая система плетется сзади. В частности, когда когнитивные микросхемы в упадке и мы особенно нуждаемся в своих более развитых (и теоретически более мощных) способностях, они могут тормозить нас и делать менее рассудительными). Когда наши интеллектуальные и эмоциональные нагрузки возрастают, мы склонны мыслить более стереотипно, эгоцентрично и сильнее подвержены пагубному эффекту якоря.

Ни одна система, конечно, не может справиться с бесконечными требованиями, но, если бы мне поручили проектировать этот аспект мышления, я начал бы с предоставления приоритета рассуждающей, «рациональной» системе там, где позволяет время, и по возможности поощрял бы разум, а не рефлексы. Отдавая пальму первенства рефлексивной системе – не потому, что она лучше, а лишь из почтения к ее сединам, – эволюция безрассудно расточает наши самые ценные интеллектуальные ресурсы.

Испытываем мы умственное напряжение или нет, нашей способности решать интеллектуальные задачи мешает еще одна банальная ошибка: многие из нас время от времени «отключаются». Мы собираемся что-то сделать (допустим, закончить отчет к сроку), но наши мысли разбегаются. Идеальное существо, наделенное железной волей, сосредоточено, за исключением непредвиденных ситуаций, на тщательно выстроенных целях. Людям же, наоборот, свойственна рассеянность, независимо от выполняемой задачи.

Даже с помощью Google я никогда не могу ни подтвердить, ни опровергнуть широко распространенное мнение, что каждый четвертый человек в любое время только и думает что о сексе, [60]однако что-то подсказывает мне, что это недалеко от истины. Согласно недавнему британскому исследованию, на совещаниях в офисе каждый третий сотрудник пребывает в грезах о сексе. По расчетам экономиста, на которого ссылается Sunday Daily Times, ущерб от подобных мечтаний на работе для британской экономики составляет примерно £7,8 млрд в год.