Вести от обезьяны. О медитации и о том, что хочет донести до вас суетливый обезьяний ум - Ральф де ла Роса Страница 40

Отсутствие связи – наше обычное отношение к явлениям, когда мы оцениваем их как нейтральные или отрицательные. Мы можем видеть это на примере своего повседневного опыта, который сами можем наблюдать. Когда мы наслаждаемся неким явлением, мы оцениваем его присутствие положительным образом и льнём к нему с интересом. Мы можем даже вплести это явление в ткань своей идентичности. Этот факт совершенно очевиден, если подумать, сколько людей делают татуировки, символизирующие вещи, людей и места, с которыми они хотят всегда ощущать связь. Если вы не любитель татуировок, готов поспорить, в вашем гардеробе есть футболки с надписями, которые вы одобряете и поддерживаете. Мы отождествляемся со своей политической партией, поскольку ощущаем единство с идеями, которые она представляет; мы чувствуем, что её идеалы могут вести к возникновению желательных ситуаций и устранению нежелательных. Эти вещи, места и идеи так или иначе являются живыми для нас, и потому мы проявляем по отношению к ним уважение и преданность.

При этом, когда мы оцениваем некое явление как неприятное в том или ином отношении, то, пока не обретём большей ясности понимания, мы будем стремиться как можно скорее вышвырнуть его за дверь. Мы можем даже заплатить хорошие деньги, чтобы свести татуировку с именем бывшего возлюбленного (возлюбленной). Как ни странно, в принципе – это тоже форма связи, только вывернутой наизнанку. Подобным образом, когда происходящее не особенно вдохновляет нас, когда мы воспринимаем его как скучное или нейтральное, мы также отстраняемся. Когда краска на нашей футболке тускнеет, мы не задумываясь выбрасываем её в мусорное ведро. Когда вкус пищи становится пресным, мы просто отправляем в рот следующий кусок. Мы перестаём общаться с другом, от которого отдалились, невзирая на отсутствие разногласий или ссор. Возможно, лишь через много лет мы задумаемся и осознаем, что этот человек ещё существует. Мы утратили с ним связь.

Утрачивать связь – значит считать некое явление незначительным, нежелательным, враждебным, воспринимать его как данность или просто использовать в своих личных интересах, не задумываясь о последствиях. Это возможно, только когда мы воспринимаем вещи или живых существ как объекты, а не как живое присутствие, суверенное и разумное. (Я понимаю, что мои слова о том, что «вещи» обладают «суверенностью и разумностью», выглядят туманными. Далее мы будем говорить о том, что вещи, например эмоции или планета, по которой мы ходим, заслуживают, чтобы к ним относились как к живым, отдельным сущностям. Иначе говоря, они – отнюдь не просто объекты, и мы определённо взаимодействуем с ними. Такое осознание может многое прояснить, и существуют эмпирические свидетельства в пользу этого факта⁴⁷. Сейчас же я прошу вас мыслить в контексте предложенного мифа.) Мы можем обращаться с живым существом как с объектом лишь тогда, когда не испытываем эмпатии, теплоты или единения с ним. Возможно, дело обстоит обратным образом: только тогда, когда мы не проявляем человеческой теплоты и благожелательности, окружающий нас мир становится омертвелым, плоским. Отсутствие связи – то же, что объективация, утрата эмпатии и чувствительности. Когда чувства другого перестают иметь для нас значение, когда его внутренняя ценность как существа становится нам безразлична, мы объективируем его. Когда мы утрачиваем связь, когда мы перестаем чувствовать, как наши действия влияют на нас самих и окружающих, становятся возможными ужасные вещи. Мы наблюдаем многочисленные примеры жестокости, которая становится возможной, когда мы живём в состоянии разъединённости.

Поэтому заключённым бреют голову, выдают униформу и заменяют их имена цифрами. Лишить человека его индивидуальности и уникальности – значит лишить его человечности, и тогда его легче презирать и помещать в плачевные условия. Поэтому строевых солдат нередко учат воспринимать врагов как животных (ужасно: такие выражения нередко используют даже в государственных новостях). Когда солдат во время сражения убивает вражеского солдата, этот человек обозначается просто как «цель». В такой ситуации задумываться о том, что враг является человеком, слишком травматично.

Политики, как печально известно, злоупотребляют красноречием, чтобы заставить нас объективировать целые народы. Люди из других стран – «насильники» или «животные», и потому мы не должны заботиться об их судьбе. Люди, голосующие за других кандидатов, «недоумки» и не заслуживают внимания. Разумные люди легко становятся «чужими», и потому их боль – не в счёт; нас не должно трогать, если им суждено столкнуться с чудовищными зверствами.

Такие обесчувствливание и дегуманизация имеют место не только в тюрьмах, на поле боя и в политике; они постоянно присутствуют в нашей обычной, повседневной жизни. Мы редуцируем живых, дышащих людей до уровня объектов или вовсе не признаём их существования. Жизни тех, с кем мы ощущаем связь, имеют для нас ценность – мы будем потрясены, если с ними случиться что-то плохое, – и мы ужасно боимся собственной смерти. Чем больше я убежден, что кто-либо – «неудачник» или просто человек, который не входит в мой круг, тем меньше я буду беспокоиться о его судьбе.

Обратите внимание, что объективация – основной механизм сексизма и других форм фанатизма. Мы чаще всего привыкли слышать слово объективация в контексте феминизма, где оно описывает распространённую социальную тенденцию воспринимать женщин только как сексуальные объекты. Результат этой объективации – сексуальное насилие и домогательства, происходящие повсеместно и в бесчисленных формах. Объективация присутствует всегда, когда мы позволяем себе во взаимодействии опуститься до уровня реагирования, из-за чего в нашем уме уничтожаются внутренняя ценность и достоинства другой личности. Мы не допускаем, что этот человек, как и мы, имеет свои мечты и разочарования, не спит из-за чего-то по ночам, любит мороженое с определённым вкусом и является невероятно ценной личностью в чьих-то глазах. Мы можем считать, что другой заслуживает некого страдания; мы можем даже рассуждать, что сами можем стать человеком, который причинит ему боль. Мы перестаём слушать. Мы пытаемся вытеснить ощущение связи из своего сознания; то, что воздействует на другого явно, воздействует на нас неявно. В принципе, когда мы переживём подобные состояния отсутствия связи и обесчувствливания, мы уже находимся в аду. Наша способность погружаться туда является следствием травмы и углубляет её.

Наше общество разрывает связи с землёй и объективирует её. Нашу природную связь с землёй невозможно отрицать. Буквально всё, в чём мы нуждаемся для выживания, даёт нам земля: пища, которую мы едим, формирует строительные блоки живых и умирающих клеток, из которых состоят наши тела. Наше тело состоит из праха земного. Сырьё для одежды, домов и отопления даёт земля. В нашу промышленную и технологическую эпоху мы перестали это видеть. В некотором смысле мы все полагаем, будто эти вещи берутся из магазина. Новые хлопковые простыни на моей постели созданы не крошечными живыми существами, которые выросли благодаря питательным веществам в почве и свету солнца; они созданы на Amazon.com! В глубине души мы не сознаём, что подобные вещи даёт земля; мы получаем их за деньги, которые зарабатываем, и в магазинах, где их можно купить.