Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми - Бор Стенвик Страница 39

Даже их собственные дети понятия не имели, откуда у родителей деньги. Это долго оставалось для всех загадкой, пока в тот прекрасный августовский вечер за автомобилем Бельтракки не выехал вдруг полицейский эскорт. Полиция остановила машину, приказала супругам поднять руки и пересесть в полицейский фургон. Их посадили в камеру предварительного заключения, и лишь спустя несколько дней дети из газет узнали о том, чем именно зарабатывали на жизнь их родители. Вольфганг Бельтракки оказался фальсификатором картин, причем одним из самых талантливых за всю историю человечества, а Хелена с самого их знакомства в 1992 году была его верной сообщницей. На протяжении многих лет Бельтракки писал картины в стиле Макса Эрнста, Генриха Кампендонка и Жоржа Брака и зарабатывал на их продаже миллионы долларов.

Вольфганга Бельтракки (его настоящая фамилия — Фишер) природа наградила поистине удивительным талантом: по его собственным словам, будучи четырнадцатилетним подростком, он уже умел вполне сносно воспроизводить работы Пикассо. Однако подделывать уже известные картины — занятие неблагодарное: появление на рынке новых шедевров уже признанных мастеров вызвало бы у искусствоведов подозрения и привлекло бы совершенно ненужное внимание к картинам. И поэтому супруги Бельтракки и их сообщник Отто Шульте-Келлингхаус придумали историю, главным героем которой стал дедушка Хелены, зажиточный промышленник Вернер Егерс. По словам Хелены, ее дедушка якобы был близким другом коллекционера и антиквара Альфреда Флехтхайма. После прихода к власти Гитлера Флехтхайму пришлось бежать из Германии, а Егерс опередил нацистов и по дешевке успел купить у Флехтхайма множество картин, но сохранил покупку в секрете. После смерти Егерса его коллекцию унаследовала Хелена, которая и решила продать некоторые из картин.

Для вящей убедительности Вольфганг сделал несколько фотоснимков своей супруги, одетой как ее собственная бабушка и сидящей в комнате с развешанными по стенам поддельными картинами. Фотоснимки были напечатаны на старой довоенной бумаге, а при проявке пленки Бельтракки специально затемнил снимки, чтобы создать эффект старины. Названия картин соответствовали записям, приведенным в каталогах, но картины считались пропавшими или уничтоженными. Бельтракки снабдил полотна фальшивыми подписями и воспроизвел на картинах следы повреждений и реставрационных работ.

Работа экспертов заключается в том, чтобы проследить историю картин, возраст которых насчитывает порой несколько столетий, и выяснить, что именно этим картинам пришлось пережить. Если на полотне имеются следы повреждений и реставрации, это свидетельствует о том, что прежние владельцы картины считали ее в свое время достаточно ценной, поэтому при установлении подлинности картины подобные следы играют не меньшую роль, чем сама картина.

В 1930-х годах слава Хана ван Меегерена, гениального фальсификатора картин Вермеера, прогремела по всему миру. Чтобы обмануть искусствоведов, он сначала вручную изготавливал краски, применяя технику, распространенную во времена Вермеера, и писал только на холсте XVIII века. Мало того, ван Меегерен разработал особую технологию: он смешивал краску с бакелитом, потом подсушивал картины в духовке и скручивал вокруг цилиндра. Благодаря этим приемам картина искусственно состаривалась и действительно производила впечатление написанной 300 лет назад. Другому известному фальсификатору — Элмиру де Хори — помогали двое сообщников, подделывавших старые каталоги и размещавших в них снимки его картин. Если бы не эта хитроумная уловка, де Хори едва ли продал бы столько поддельных картин. Чтобы стать успешным фальсификатором, недостаточно хорошо владеть кистью, — нужно еще придумать правдоподобную историю.

Своим разоблачением Бельтракки обязан тюбику совершенно обычных белил с чересчур современным составом. Обычно фальсификатор изготавливал собственные краски, но однажды во время работы над подделкой «Красной картины с лошадьми» Кампендонка ему не хватило пигмента, и тогда он использовал обычные цинковые белила. Во времена Кампендонка цинковые белила уже были в ходу, однако те, что использовал Бельтракки, содержали небольшое количество титанового пигмента, который появился значительно позже. Когда химические тесты выявили присутствие в краске этого элемента, началось полицейское расследование, которое в конце концов привело к разоблачению Бельтракки.

Такие современные методы художественной экспертизы, как радиоизотопный и ультрафиолетовый анализ картины, постоянно совершенствуются, однако их пока недостаточно и при расследовании фальсификаций необходимо прибегать к помощи искусствоведов. Впрочем, к их помощи нередко прибегают и сами фальсификаторы. Искусствоведам лучше других известно о техниках и мотивах в творчестве художника. Человеческий мозг обладает удивительной способностью узнавать мотивы. Он соотносит знакомые формы и линии с темпераментом художника и событиями его жизни, так что восприятие экспертом картины по сложности похоже на распознавание по отпечаткам пальцев. Принципы работы интуиции объяснить очень трудно, и поэтому порой заключения экспертов выглядят немного странно: «Кажется подделкой» или «Пробуждает чувство дискомфорта».

Хотя, пожалуй, можно воспользоваться уже готовым описанием. Итальянский знаток живописи Джованни Морелли стал первым систематизатором собственных знаний и навыков. Еще в XIX веке он создал классификатор, в котором описал характерные для различных художников способы изображать мочки, ногти на руках, складки одежды и прочие детали. По мнению Морелли, именно самые мелкие детали дают возможность установить авторство картины: подобные детали художник пишет неосознанно, почти машинально, значит, во всех картинах они будут выписаны одинаково. И вполне вероятно, что фальсификатор какую-то из этих деталей упустит.

Однако некоторые фальсификаторы тоже взяли этот прием на заметку. Чтобы добиться нужного эффекта, они стараются вжиться в образ художника, чьи работы подделывают, и развивают интуицию, подобную той, которой обладают искусствоведы. Бельтракки признался, что тщательно изучал каждого художника, старался смотреть на мир его глазами и переносился в мечтах в прошлое. Он даже утверждал, будто в некоторых работах ему удалось превзойти самих мастеров, потому что он знал о событиях, произошедших после их смерти.

В 2004 году написанную Бельтракки картину «Лес» якобы авторства Макса Эрнста показали Вернеру Шпису, знатоку Эрнста. Тот, ничуть не сомневаясь, подтвердил, что картина действительно написана Эрнстом. Впоследствии Шпис подтвердил авторство Эрнста еще для шести картин, созданных в мастерской Бельтракки. Во многом благодаря экспертизе Шписа эти картины вскоре были проданы за несколько миллионов долларов. После разоблачения Бельтракки за Шписом закрепилась дурная слава. Покупатели подделок подали на него в суд, и тот приговорил Шписа к уплате денежной компенсации незадачливым покупателям. Он допустил ошибку — а за ошибки полагается платить. Вот только как уважаемый всеми знаток мог сделать такой промах? Возможно, отчасти это произошло оттого, что эксперты, подобно всем остальным людям, склонны выдавать желаемое за действительное. Тот, кто привык доверять интуиции, нередко идет на поводу у собственных чувств.

Немного позже в одном из интервью Шпис, пытаясь оправдать себя, сказал, что всю жизнь мечтал увидеть утерянные картины, написанные Эрнстом в 1933 году, а узнав трогательную историю о человеке, спасшем картины из лап нацистов, совсем потерял голову от радости. Именно такую историю ему и хотелось услышать.