Я хочу рассказать вам о... - Хорхе Букай Страница 39

— Да, я знаю, о чем ты: «..должна же я стерпеть гусениц, если хочу познакомиться с бабочками…»

— Вот именно, — подтвердил Хорхе.

Я замолчал, погрузившись в свои мысли. Мое состояние можно было описать как смесь боли, возмущения, смирения и бессилия.

Потом я пожаловался:

— Я все думаю, что лжец получает слишком большую выгоду с минимальными затратами.

— Иногда — да, а иногда и — нет, — сказал Толстяк. — У лжи много минусов. В любом случае, самое худшее во лжи — это то, что она НЕ ПРИНОСИТ ПОЛЬЗЫ… Рано или поздно любая ложь выходит на поверхность, и все ее кажущиеся достижения рассеиваются, как туман после восхода солнца… И больше того, иногда жизнь вершит свой суд, и обман оборачивается против лжеца.

Хорхе прикрыл глаза, вспоминая.

— Сейчас будет сказка… — догадался я.

— Да, сейчас будет…

После смерти Льен Цзу, его жена Цзуми, его старший сын Линг и двое младших сыновей остались в полнейшей нищете.

Когда глава семьи был еще жив, он работал от зари до зари на рисовых плантациях Ченга.

Большую часть зарплаты ему выдавали рисом, а остаток — несколькими монетами, которых едва хватало на минимальные потребности семьи, главным образом они шли на оплату учителей и учебников для Линга и его братьев.

В день своей смерти Льен Цзу вышел из дома, как всегда, еще затемно. По дороге на плантацию он услышал крики о помощи старика, которого уносил поток полноводной реки.

Льен Цзу узнал его. Это был старик Ченг, владелец плантации, на которой он работал.

Он не умел хорошо плавать, а чтобы войти в реку и тем более спасти старика, нужно было быть просто великим пловцом.

Он посмотрел вокруг себя, но в этот час на дороге никого не было… А если он побежит за помощью, это займет более получаса…

Что-то подтолкнуло Льен Цзу набрать побольше воздуха и броситься в реку.

Когда он доплыл до старика, течение потащило и его тоже.

Бездыханные тела обоих, так и не разжавшие скрюченных пальцев, которыми они вцепились друг в друга, были найдены в тихой заводи, в нескольких километрах ниже по течению…

Может быть, дети старика хотели обвинить Льен Цзу в смерти своего отца и, возможно, маленький Линг был слишком молод для этой работы, а может быть, как они сказали, не было столько работы на рисовых полях, но случилось так, что дети покойника отказались оставить за Лингом рабочее место отца.

Молодой Линг настаивал.

Сначала он сказал им, что в свои тринадцать лет он уже достаточно взрослый, чтобы выполнять такую работу. Потом он заявил, что унаследовал это место от своего отца. Затем он рассказал, какой он работоспособный и какие у него умелые руки. И когда все это не помогло, он стал умолять их, ссылаясь на материальные трудности семьи.

Ни один из его доводов не подействовал, и юноше предложили покинуть плантацию.

Линг возмутился, заговорил на повышенных тонах, напомнил о самопожертвовании отца, об эксплуатации, о правах, о справедливых требованиях…

Линг сопротивлялся, но его вытолкали взашей из конторы и выбросили на пыльную улицу…

С тех пор семья ела, только когда могла себе это позволить, благодаря любой временной работе, за которую брался Линг, и матери, шившей и стиравшей одежду для других людей.

Однажды в самый обычный день Линг вышел за ворота плантации, куда он отправился, как всегда, чтобы попроситься на работу, а ему, как всегда, сказали, что для него ничего нет…

Он вышел оттуда с поникшей головой, глядя в землю и на свои рваные сандалии.

Он пинал все камни на своем пути, чтобы дать выход своему горю.

Вдруг что-то попалось ему под ногу, и он услышал другой звук. Он поискал глазами этот предмет…

Это был вовсе не камень, а толстый кожаный кошелек, перевязанный веревкой и покрытый землей.

Юноша снова поддал его ногой.

Он не был пустым. Он издавал прекрасный звук, катясь по земле. Линг долго бил ногами этот кошелек, наслаждаясь производимым им звуком…

Наконец он поднял его и открыл.

В кошельке была куча серебряных монет… Множество монет! Он за всю свою жизнь столько и не видел…

Он их пересчитал.

Их было пятнадцать. Пятнадцать красивых, новых, блестящих монет.

И они принадлежали ему.

Он их нашел брошенными на земле.

Он пинал их ногой полчаса.

Он открыл кошелек.

Без сомнения, они принадлежали ему.

Теперь наконец-то матери больше не нужно будет работать, братья снова пойдут в школу, и все они смогут есть все, что захотят… каждый день.

Юноша радостно побежал в деревню за покупками…

Он вернулся домой, нагруженный продуктами, игрушками для братьев, одеялами и двумя красивыми платьями, привезенными из Индии, для своей матери.

Его возвращение было как праздник. Все были голодны, и никто не спросил, откуда еда, пока она вся не закончилась.

После ужина Линг раздал подарки, и, когда дети, устав от игры, легли спать, Цзуми сделала знак Лингу сесть рядом с ней.

Линг понял, чего хотела его мать.

— Ты же не думаешь, что я их украл, — сказал он.

— Но никто не подарил бы их тебе просто так… — возразила его мать.

— Нет, никто никому не делает подарков, — согласился Линг. — Я все это купил.

— А откуда у тебя деньги, Линг?

И юноша рассказал матери, как он нашел кошелек с монетами.

— Линг, сынок, эти деньги не твои, — сказала Цзуми.

— Как это не мои? — возразил Линг. — Я их нашел.

— Сын, если ты их нашел, значит, кто-то их потерял. И только он — настоящий хозяин этих денег, — заявила женщина.

— Нет, — сказал Линг. — Кто их потерял, тот их потерял. А кто нашел, тот нашел. Я их нашел. И у них нет хозяина, они мои.

— Хорошо, сынок, — продолжала мать. — Если у них нет хозяина, они твои. Но, если хозяин есть, нужно вернуть ему его собственность…

— Нет, мама.

— Да, Линг. Вспомни об отце и подумай, что он бы тебе сказал.

Линг понурил голову и неохотно согласился.

— А как быть с монетами, которые я истратил? — спросил юноша.

— Сколько ты потратил?

— Две.

— Ладно, потом решим, как мы сможем их вернуть, — сказала Цзуми. — Сейчас иди в деревню и спроси у людей, не потерял ли кто кожаный кошелек. Начни от того места, где ты его нашел.

Снова с поникшей головой, но на этот раз за порогом своего дома, Линг жаловался на судьбу.