Интуиция - Дэвид Майерс Страница 38

Эвристику доступности легко продемонстрировать как в учебной аудитории, так и в исследовательской лаборатории. В одном исследовании Стюарт Маккелви читал список известных людей одного пола (куда входили мать Тереза, Джейн Фонда, Тина Тернер) вперемешку с такого же размера списком неизвестных людей другого пола (Дональд Скарр, Уильям Вуд, Мел Джаспер). Позднее он спрашивал испытуемых, сколько мужских и женских имен они увидели. Половую принадлежность знаменитостей вспомнить было легче, и поэтому показалось, что женских имен прозвучало больше.

Зачастую те события, которые быстро приходят на ум, являются более обыденными. Но не всегда. И случайные неверные суждения вовсе не всегда оказываются забавными и безвредными. Кажется, что живые, легко представимые события происходят чаще, чем те, которые трудно вообразить, но которые на самом деле случаются гораздо чаще. Мы боимся убийства больше, чем пневмонии, которая на самом деле убивает в 3 раза больше людей. Когда Руг Хамил и ее коллеги рассказывали людям об одном красочном, но совершенно нетипичном случае злоупотреблении социальным пособием (когда одна женщина долгое время получала пособие на нескольких совершенно неуправляемых детей, которых она прижила от разных отцов), рассказ в гораздо большей степени влиял на мнение о получателях пособия, чем статистические доказательства прямо противоположной реальной картины. Образы подпитывают убеждения.

Вымышленные происшествия в романах и фильмах также создают образы, которые впоследствии внедряются в наши суждения. Оливер Уэнделл Холмс-младший был прав: «Большинство людей мыслит драматически, а не количественно». Поскольку мы склонны считать реальностью образы, отпечатавшиеся в нашем сознании, действенная история или картина стоит тысячи численных выкладок. Благодаря эвристике доступности люди поразительно быстро делают выводы относительно истины красочной (и потому легкодоступной) истории. Услышав и прочитав новости об изнасилованиях, ограблениях и избиениях (но без упоминания цифр, на основании которых можно было бы судить, насколько эти истории типичны), 9 из 10 канадцев переоценивают — зачастую очень сильно — процент насильственных преступлений. Неудивительно, что лоббисты в Конгрессе зависят больше от ужасных историй, с которыми они знакомятся во время слушаний, чем от боле репрезентативных, но скучных статистических выкладок. Вот что говорит министр торговли США Шарлей Баршефски: «Все статистические выкладки мира относительно экспорта рабочих мест не могут перевесить одной-единственной картины закрытой фабрики, потеря которой вызывает грозу проклятий в адрес иностранных конкурентов».

На встрече по планированию опроса по поводу церкви моя подруга Сэнди была настроена крайне скептически: «Я не могу извлечь из статистики что-то ценное.

Ты можешь говорить по поводу статистики все что угодно, но меня больше впечатляют истории из реальной жизни». «Да, — ответил я, — эти истории действительно очень действенны. Истории формируют суть наших воспоминаний и наше коллективное сознание. Но с историями возникает одна проблема — они могут оказаться нетипичными. Не думай о статистике, думай о людях, потому что за этими цифрами стоят люди, у каждого из которых есть право голоса».

Мы, социальные психологи, непрерывно сражаемся с силой красочных доступных историй («Да, но я знаю человека, который...»). В одном из интервью во время радиопередачи эволюционный психолог Сандра Скарр вспоминает восемь исследовательских работ, обобщающих данные по тысячам семей в четырех странах — все они сходились на том, что работа матери не наносит вреда детям У другого микрофона в радиостудии находился автор, предлагающий «интуитивные доказательства» в виде нескольких коротких историй о напряжении в семьях, где были работающие матери. Для ведущего и слушатетей, звонивших на радиостанцию, статистические доказательства и истории были, в лучшем случае, равноценны. И так обстоят дела всегда. Убийство подростков в школе «Columbine High School» заставило людей поверить в то, что в конце 1990-х гг. в среде подростков произошел взрыв насилия, хотя на самом деле именно в это время он пошел на спад (но продолжал превышать показатели, зарегистрированные за 50 лет до этого). Более того, хотя ужас от убийства 12 подростков заставил американцев ломать голову над вопросом «Что же происходит с Америкой?», мы должны задавать этот вопрос каждый день, учитывая, что в среднем за день из огнестрельного оружия убивают 12 американских детей. За последние 20 лет от пуль погибли около 80 тысяч американских детей. Должны ли мы рыдать по поводу смерти Кэсси Берналл и ее друзей в шкальной библиотеке в «Columbine High School» и забывать при этом о «простой статистике» — остальных 79 988 убитых подростках? Возможно, Бертран Рассел был прав, высказав следующее предположение: «Признаком цивилизованного человека является способность посмотреть на колонку цифр и заплакать».

Признавая силу историй и истину чисел, давайте вспомним наконец о маленькой девочке Джессике Макклюри, которая в 1987 г. упала в колодец в Техасе. В течение трех дней, пока она пребывала в этой ловушке, внимание сотен миллионов людей во всем мире было приковано к Джессике и ее спасению. Мы беспокоились: удастся ли спасти жизнь ребенку? В течение тех же самых трех дней более 100 тысяч неизвестных детей — просто колонка цифр в одном из отчетов ВОЗ — умерли от голода, поноса и болезней. Сто тысяч Джессик Макклюри умерли, и мало кто из нас оплакивал их. Те, кто собирает деньга для фондов, помогающих больным и голодающим, понимают это. Не взывайте к чему-то абстрактному вроде миллионов голодающих людей. Люди не склонны плакать по такому поводу. Вместо этого лучше рассказать одну историю реального голодного ребенка.