Человек в поисках себя - Ролло Мэй Страница 37

Или взять юношу, который чувствует, что никогда не будет счастливым, если не прославится. Он понимает, что он компетентен и его ценят, скажем, как преподавателя; но чем выше он поднимается по карьерной лестнице, тем яснее видит, что над ним всегда есть люди и что «много званых, да мало избранных», что очень мало людей добиваются известности и что он может навсегда остаться просто хорошим и компетентным преподавателем. Тогда он мог бы почувствовать, что он ничтожен как песчинка, что его жизнь бессмысленна и что он вполне может и не жить. Идея самоубийства проникает в его сознание, когда он в более подавленном состоянии, чем обычно. Рано или поздно он задумывается: «Хорошо, предположим, что я это сделал, – что тогда?» И ему вдруг приходит в голову, что если бы он вернулся после самоубийства, в жизни осталось бы еще много всего помимо славы. Тогда он решает продолжать жить без стремления к славе. Как будто та его часть, которая не могла жить без славы, совершает самоубийство. И, убивая запрос на славу, он может внезапно осознать, что вещи, приносящие радость и чувство безопасности, имеют мало общего с внешними и непостоянными стандартами общественного мнения. Тогда он может начать ценить легкомысленную мудрость Эрнеста Хемингуэя: «Кто, черт возьми, хочет славы в выходные? Я хочу хорошо писать». И наконец, в результате частичного самоубийства он может прояснить для себя свои цели и испытать больше радости, которая теперь будет исходить от реализации его собственных возможностей, от поиска и постижения истины, в которую он вносит свой уникальный вклад, рождающийся из его собственной целостности, а не из почитания славы.

Мы хотели бы еще раз подчеркнуть, что реальное содержание этих частичных психологических самоубийств намного сложнее, чем подразумевают эти иллюстрации. На самом деле некоторые люди – возможно, большинство – двигаются в противоположном направлении, когда им приходится отказываться от собственных жизненных амбиций: они отступают, ограничивают свой мир и становятся менее свободными. Но мы хотим пояснить, что в частичном самоубийстве есть положительный момент и что умирание одного отношения или потребности может быть оборотной стороной рождения чего-то нового (что является законом роста в природе, работающим точно так же и для людей). Можно выбрать для себя путь уничтожения невротической стратегии, зависимости, цепляния за других, а затем обнаружить способ жить свободнее. Женщина в нашем примере, несомненно, обнаружит для себя, что ее так называемая любовь к мужчине, ради которого она хотела совершить самоубийство, на самом деле была вовсе не любовью, а паразитическим цеплянием, которое уравновешивало желание обладать властью над мужчиной. За «смертью» части себя нередко следует возрастание осознания жизни и чувство новых возможностей.

Когда человек сознательно выбрал жизнь, происходят еще две вещи. Во-первых, его ответственность за себя приобретает новый смысл. Он принимает на себя ответственность за свою жизнь не как за то, чем он был обременен и что было навязано ему, а как за то, что он выбрал сам. Сам этот человек теперь существует как результат решения, которое он сам же и принял. Безусловно, любой думающий человек понимает в теории, что свобода и ответственность идут рука об руку: если кто-то несвободен, он – автомат, и очевидно, для него нет такой вещи, как ответственность; а если кто-то не может нести ответственность за себя, ему нельзя доверить свободу. Но когда человек «выбрал себя», это партнерство свободы и ответственности становится продуктивным: он испытывает это на собственной шкуре; выбирая себя, он осознаёт, что он одновременно выбрал и личную свободу, и ответственность за себя.

Другая вещь, которая при этом происходит, – это превращение внешней дисциплины в самодисциплину. Человек принимает самодисциплину не потому, что ему приказано – кто может командовать кем-то, кто был настолько свободен, чтобы покончить с собой? – но потому, что он с большей свободой выбрал то, что хочет делать со своей собственной жизнью, а дисциплина необходима ему ради тех ценностей, которых он желает достичь. Эту самодисциплину можно называть причудливыми именами: Ницше называл ее «любовь к своей судьбе», а Спиноза говорил о послушании законам жизни. Но независимо от витиеватости термина, я считаю, что это тот самый урок, который каждый постепенно усваивает в своей борьбе за зрелость.