Поговорим о смерти за ужином. Как принять неизбежное и начать жить - Майкл Хебб Страница 36

Они уложили Туди спать. Той ночью она скончалась.

«Моя мама всю жизнь чего-то боялась, – говорила Кэти. – Она не верила, что у нее есть иной талант, кроме как растить детей, варить ужины и стирать. Но умерла она с таким изяществом, с такой грацией, каких я не встречала больше ни в ком».

* * *

– Черт подери! Ты не шутил – это действительно горько! – заорал Лестер, и его звучный баритон эхом разнесся по дому сестры. Больной потянулся за водой, чтобы запить. Большую часть жизни виски Crown Royal служил Лестеру утешением, но это была его первая стопка после многих лет воздержания.

В штате Вашингтон, если вы прибегаете к эвтаназии, то опорожняете капсулы с лекарством, смешивая его с водой, фруктовым соком или каким-нибудь ликером. Большинство бывших алкоголиков не выбирают спиртовые субстраты для смеси, которая затуманит их сознание и позволит им ускользнуть окончательно. Они не хотят, чтобы выпивка играла такую значимую роль в последние минуты их жизни. Однако Лестер счел, что замешать смертельный коктейль на основе Crown Royal было бы весьма иронично.

Стол взорвался смехом, когда Салли МакЛафлин дошла до этой части истории. Стоял темный дождливый зимний вечер, мы сидели на берегу озера Вашингтон, вероятно, в самом уютном доме из тех, где мне случалось бывать, и ели курицу «Марбелья» – классический рецепт из кулинарной книги «Кухня для гурманов». Я дал еще один повод для смеха всем присутствующим, когда спросил, что же все-таки это такое – курица «Марбелья». Я считался самым молодым человеком за столом, остальным было в районе семидесяти. Думаю, если вам семьдесят, вы знаете, что это за блюдо.

Меня пригласили на ужин с советом директоров End of Life Washington – некоммерческой организации, которая помогает людям спланировать последние дни жизни. Компания консультировала по любым вопросам, связанным с окончанием жизни, включая эвтаназию, и выступала за возможность добровольного ухода их жизни для смертельно больных. За столом с нами сидела одна из основательниц организации, пионер движения эвтаназии, восьмидесятисемилетняя Шейла Кук («Произносится как «Шила», – сказали мне с твердой нежностью). Люди за столом знали смерть лучше, чем кто-либо, и я захотел услышать, встречали ли они в жизни то, что можно назвать «хорошей смертью».

Салли – исполнительный директор End of Life Washington. Помимо прочего, организация обучает волонтеров приемам медицинского ухода, поэтому Салли впервые увидела смерть, будучи совсем не директором компании, а простым волонтером. «Это была однозначно «хорошая смерть», – заявила она. Салли была рада, что смогла увидеть это. В глубине души она всегда верила, что у человека есть право покончить с жизнью, если он смертельно болен, но все же сомневалась, каково это присутствовать при подобном акте.

И вот так-то мы и пришли к истории про Лестера и виски Crown Royal.

Все началось с сестры Лестера, Мэри. Они с Лестером не общались семнадцать лет, но, когда умерла их мачеха, Мэри нашла брата (он жил в трейлере где-то в Джорджии) и рассказала ему о случившемся. «Какое совпадение, – заметил Лестер, – я ведь тоже умираю». У него был рак кости четвертой стадии.

Жизнь Лестера сложилась непросто: он был «в завязке» много лет и говорил, что работает строителем. Но никто не мог сказать, насколько хорошо он справляется. Мэри связывало с братом трудное прошлое, и она не могла позволить ему умереть одному в Джорджии, в трейлере, где нет ни водопровода, ни электричества. Она перевезла Лестера к себе в штат Вашингтон. Вскоре они позвонили в End of Life Washington, чтобы обсудить варианты ускоренной смерти.

После первой консультации, когда Лестер получил общее представление о том, как будет проходить процесс, Салли заметила, что он встревожился.

– Лестер, у тебя есть какие-то вопросы? – поинтересовалась она.

– Да, – ответил брат. – Я хотел бы знать, что случится после.

– С твоим телом? Или ты имеешь в виду, что будет с Лестером, когда он покинет свое тело?

– Ага, – кивнул он. – Именно это меня интересует.

Салли рассказала Лестеру, что может устроить его в хоспис и что если он захочет, то сможет там поговорить со священником.

Примерно через неделю Мэри снова связалась с Салли и сказала, что Лестер очень расстроен и что он будет рад, если Салли навестит его. «Я не была уверена в том, что собираюсь сказать или сделать, – вспоминает Салли. – Но я подумала, что просто по-человечески поговорю с ним».

Когда они заговорили о том, что тревожит Лестера, он сказал:

– Знаешь, я просто вспоминаю маму и бабушку. Они были благословенными, искренне верили. А потом думаю о своей жизни, о том, как прожил ее, и это просто…

Он на мгновение замолчал, и Салли поддержала эту тишину.

– Я надеюсь, – наконец продолжил Лестер, – что когда пойду к этому свету на другом конце туннеля, то найду там травянистый холм на солнце, с чашечкой кофе и гитарой.

– Именно туда мы тебя и отправляем, – сказала Салли и добавила:

– Знаешь, Стив Джобс сказал нечто безумное, когда умирал, и это дает мне надежду. Если верить свидетельствам, его последними словами были: «Ух ты! Вау! Ничего себе!». Он говорил это с удивлением и радостью.

Глаза Лестера расширились.

Салли заключила:

– Не знаю как тебе, но мне действительно интересно, что же его так удивило.

Тут настроение Лестера изменилось. Они с Салли заговорили об акустической гитаре, которая висела над его кроватью. Узнав, что Салли владеет этим инструментом, он попросил сыграть для него немного. Они оживленно беседовали о музыке Чеда Аткинса, Кеба Мо и Джона Прайна. Лестера мучили боли, но он сел на кровати, забрал гитару у Салли и выжал из инструмента все, что мог. Салли когда-то неплохо играла в группе, а Лестер страдал от боли и был на морфине. И все же в тот момент он играл лучше, чем она когда-либо в своей жизни.

– Какая у тебя любимая песня Чеда Аткинса? – спросила Салли.

– «Vincent», – не задумываясь, ответил Лестер.

Салли была тронута, ведь эта композиция, посвященная Винсенту Ван Гогу, входила в число любимых и у нее.

«Это совершенно на меня не похоже, – вспоминает Салли, – но в тот момент я начала напевать эту песню, и он запел вместе со мной».

Салли и Лестер принадлежали к совершенно разным слоям общества и никогда бы не пересеклись, если бы не столь необычные обстоятельства. Салли – лесбиянка с высшим образованием, живущая на северо-западе столицы, а Лестер – бедняк, который большую часть жизни боролся с алкоголизмом на сельском Юге. Но в тот день они были просто двумя музыкантами, между которыми образовалась странная связь.

Перед уходом Салли сказала:

– Хочу сделать для тебя плейлист. К тому дню, когда я вернусь снова.

Не было нужды пояснять. Они оба понимали, при каких обстоятельствах она вернется.

– Поручу это Кебу Мо, Чеду Аткинсу и Джонни Прайну.