Есть ли жизнь после Путина - Георгий Бовт Страница 34

И дело тут не только в состоянии политической системы и отрегулированного должным образом медийного пространства, о которых уже все сто раз понаписано, а в самом отношении к электронной переписке со стороны ответственных лиц и их конфидентов.

Они никогда не позволили бы себе такой же откровенности в выражениях, дефинициях и мыслях на бумаге, которая якобы все стерпит, каковое демонстрируют, оперируя всевозможными планшетами, смартфонами и прочими привнесенными нам извне бездуховными гаджетами. И сколь ни пугай их тенью молодца Сноудена, в голове никак не уложится представление о том, что всяко сказанное, написанное и отправленное «по мылу» слово чиновника непременно «отольется в граните». Войдет в анналы. И еще неизвестно, как и при каких обстоятельствах оно оттуда выйдет, каким боком тому, кто слово это неловко обронил.

Конечно, вековые традиции отечественного троемыслия, когда говорим одно, пишем другое, а думаем третье, сегодня сильны. К тому же привычное отсутствие должного публичного контроля за действиями чиновников и политиков также ведет к «легкости мысли необыкновенной»: беспредельный политический цинизм в таких условиях есть также проявление низкой внутренней дисциплины (и сдержанности) чиновников.

Кабы они только лишь подозревали, что их «шалости» могут выплыть наружу, приведя к нежелательным политическим последствиям, они, конечно, постеснялись бы в выражениях. Но поскольку публичное пространство и общественность выведены за скобки при определении эффективности и полезности того или иного чиновника и политика, а важна только лояльность (в мыслях тоже) правящей корпорации, то вопиющие расхождения между публичным поведением с одной стороны и непубличным с другой для многих представителей правящей номенклатуры давно уже стали нормой.

Это не значит, что в других странах политики мягче и пушистее, менее циничны. Нет, конечно. Но их внутренняя готовность к тому, что все сказанное и сделанное может стать достоянием общественности, от которой зависит, как ни противно, судьба того или иного политического клана на выборах, ведет к чуть большей внутренней дисциплине, осторожности и целостности поведения.

Наши чиновники и политики, как показывают подобные истории, все еще не освоились толком, отстали от времени в обращении с новейшими средствами и платформами распространения информации. Которые лишь кажутся анонимными, а на деле, в эпоху тотальной открытости всего и вся, являются публичными и требуют, соответственно, развитой культуры именно публичного поведения не только от тех, кто на думской трибуне или в телевизоре, но от всех представителей политической элиты. Которой, как мы видим (благодаря их ошибочному восприятию тех же смартфонов и электронной переписки как навечно секретных), на сегодня пока нет.

Кроме того, нынешняя история с «Анонимным интернационалом» и «якобы работниками» АП, если это правда, свидетельствует, что вопреки всем страшилкам имени того же Сноудена в руководящих кругах не внедрены на практике такие регламенты обращения с электронными гаджетами и письмами, которые предотвращали бы подобные казусы. И я вовсе не об очередных тупых запретах, к которым тотчас потянется властная рука.

А о том, что прежде всего надо сократить расстояния между точками пресловутого «треугольника троемыслия», когда говорится одно, пишется другое, а думается третье.

Схожие в чем-то неприятности происходят сейчас у бывшего госсекретаря США Хиллари Клинтон. Которые могут даже помешать ей стать наследницей Обамы. Скандал разразился в связи с тем, что она использовала, как полагают, личный аккаунт электронной почты для переписки по делам своего ведомства. Кроме того – о, ужас! – использовала свои айпад и «Блэкбери» для служебной переписки.

Согласно Закону о свободе информации, госдепартамент вынужден был частично предоставить еще в 2013 году переписку Клинтон за четыре года пребывания в должности. Письма касаются атак беспилотников и некоторых разведывательных программ, анализа встреч сенатора Маккейна с египетскими политиками в 2011 году и много чего еще. Они были отправлены с сервера в городке Чаппакуа (штат Нью-Йорк), то есть из дома Клинтонов, что не вполне согласуется с правилами переписки для федеральных служащих, которые вообще-то должны пользоваться в служебных целях серверами своего ведомства.

Стирать рабочую переписку запрещено, она должна сдаваться, архивироваться и храниться в государственных электронных архивах.

По Закону о хранении федеральных данных, должна сохраняться вся электронная (бумажная, разумеется, тоже) переписка министерств и ведомств, касающаяся их «организации, функций, политики, решений, процедур и всех существенных трансакций».

Недавно администрация Обамы издала специальный и однозначный запрет на ведение официальной переписки через личные аккаунты электронной почты. До того строгого запрета не было, что отчасти оправдывает Клинтон, но было обязательство непременно дублировать с личных аккаунтов на государственный всю деловую переписку.

Когда в 2009 году Клинтон стала госсекретарем, айпад еще не был выпущен корпорацией Apple (это произойдет в 2010 году), и она должна была разделить свои частный и официальный аккаунты на электронной почте и «Блэкбери». По правилам она могла иметь два мобильных телефона, но их использование должно было быть разделено: один только для работы, другой только для личных целей. Теперь ее обвиняют в том, что за все время работы госсекретарем она так и не завела государственный аккаунт электронной почты и всю переписку вела с частного, хотя, по ее утверждению, всякий раз копировала официальное письмо на правительственный сервер.

То есть она, судя по всему, «путала частный мех с государственным».

За время работы Хиллари было отправлено около 60 тысяч электронных сообщений. Все касающиеся ее должностных обязанностей, как и положено, по ее утверждению, были сохранены. Когда возник шум по этому поводу, все они были переданы в Госдепартамент, где частные и официальные сообщения были отсеяны друг от друга. Клинтон утверждает, что стерла 31 830 сообщений (как говорил Остап Бендер, «все ходы записаны»), поскольку они касались ее частных дел – занятий йогой, похорон матери, свадьбы дочери Челси и т. д. Республиканцы же обвиняют ее в том, что стерла она и ту переписку, которая касается ее самого неприглядного эпизода в должности госсекретаря – убийства ливийскими «повстанцами» (которых поддерживали США) американского посла, находившегося в тот момент в Бенгази. По сравнению с чем «травля телеканала «Дождь» клемлеботами» – сущие шалости.

Вся эта «канитель» и буквоедство нам кажутся совершенно непонятными. Для многих «драконовские правила» Америки и вовсе предстают чистым тоталитаризмом, когда все дела уже давно вершит Большой Брат.

Мне тоже кажется, что такие ощущения недалеки от истины.

С другой стороны, следует исходить из того, что средства электронной коммуникации с нами уже навсегда. И они будут только совершенствоваться. Мир, катясь по наклонной к «полному тоталитаризму», где умельцы анализировать big data видят каждый ваш чих, каждое телодвижение, порыв самовыражения и даже «мыслепреступление», становится не просто плоским, как писал в одноименной, хотя и довольно примитивной книге «Плоский мир» обозреватель New York Times Фридман, но и вообще открытым как на ладони.