Химия любви. Научный взгляд на любовь, секс и влечение - Брайан Александер Страница 34

Конечно, не все люди, имеющие низкую способность к эмпатии или высокую тревожность, провели два с половиной года в румынском детском доме, и мало у кого наблюдаются столь же выраженные отклонения, как у Марии. Однако многие испытывают трудности психологического характера и сталкиваются с проблемами в общении, которые, возможно, порождены недостатком материнской заботы в младенчестве и до удивления сильно напоминают особенности, обнаруженные Чампейн у крыс. Группа ученых, в том числе руководитель Чампейн Майкл Мини, занималась мозгом самоубийц. В ходе исследований выяснилось, что у жертв, которые в детстве пережили насилие или которым не уделяли внимание, был тот же тип эпигенетических изменений, что у крыс с низким уровнем заботливости. Подчеркнем, что такие черты были выявлены не у всех жертв суицида, а только у тех, кем пренебрегали или с кем жестоко обращались.

Кристин Хайм, одна из бывших коллег Ларри в университете Эмори, зафиксировала повышенную реакцию на стресс у женщин, которые в раннем возрасте страдали от жестокости, невнимания или были в плохих отношениях с родителями. Хайм, Ларри и их коллеги обследовали женщин, подвергавшихся в детстве жестокому обращению. Оказалось, что концентрация окситоцина в спинномозговой жидкости этих женщин ниже, чем у контрольной группы. Особенно выражена эта разница была у тех, кто испытывал эмоциональное, а не физическое насилие. У мужчин была выявлена аналогичная зависимость.

Интуитивно понятно, что жестокое обращение с ребенком и невнимание к нему вызывают изменения в мозге, но для того чтобы способность к сопереживанию была слабо выражена, вовсе не обязательно иметь детство, как у героев Диккенса. Это обнаружил Тодд Ахерн в ходе своего весьма смелого исследования в лаборатории Ларри. У степных полевок стратегия размножения та же, что у их родственников – крыс и мышей: это производство больших партий недорогой одежды. Но в отличие от крыс и мышей у большинства самок полевок во время беременности и родов появляется сравнительно много рецепторов окситоцина в ключевых областях мозга. Матери уделяют своим детенышам достаточно внимания, часто вылизывают их и хорошо за ними ухаживают. Более того, отец, спарившись с самкой, не убегает в поисках другой самки. Он остается в семье и занимается поиском еды. Когда приходит очередь самки отправляться за пищей, отец берет на себя заботы по дому, согревает детенышей, охраняет их, вылизывает и чистит. Подросшие сыновья и дочери часто живут дома, даже если отец и мать продолжают производить на свет новых братьев и сестер.

Все, что потребовалось Ахерну для разрушения социальной системы полевок, – это убрать из семьи отца. Одинокие матери в таких семьях не могли компенсировать отсутствие партнера усиленной заботой, их потомство получало меньше внимания. Девственные дочери почти всегда избегали контактов с новорожденными и становились менее заботливыми матерями. Стремление ухаживать за собственными детенышами у них уменьшалось. И самки, и самцы, выращенные матерью-одиночкой, с трудом формировали взрослые связи с будущим партнером, чаще производя на свет следующие поколения семей с одним родителем.

Тридцать лет назад вице-президент Дэн Куэйл поднял большой шум, раскритиковав телевизионный образ матери-одиночки. Социальные либералы обвинили Куэйла в незнании жизненных реалий семьи с одним родителем. Социальные консерваторы настаивали, что он прав. Эксперименты Ахерна с полевками не склоняют чашу весов на сторону тех или других, однако если мать слабо привязана к своим детям, если ими пренебрегали или подвергали насилию (что отражено в исследовании мозга самоубийц, проведенном Мини), то во взрослом возрасте эти люди чаще впадают в депрессию и чаще испытывают дефицит внимания. Дочери таких матерей, став матерями, нередко демонстрируют слабую привязанность к своим детям. Это не значит, что одинокие матери однозначно обрекают детей на неблагополучие. Чампейн правильно говорит, что недостаточная забота у полевок объясняется не собственно отсутствием отца, а нарушением привычной структуры семьи и невозможностью компенсировать это нарушение. В отличие от людей у полевок нет друзей, тетей и дядей, бабушек, дедушек и нянь, которые могли бы прийти и разделить груз забот, легший на родителя-одиночку. Чампейн утверждает, что даже если у человеческой матери нет такой поддержки близких, она, не в пример полевкам, имеет развитую кору головного мозга и может найти способ обеспечить ребенка должной заботой, восполняя нехватку отца, пусть ей и не хочется делать всё самой.

Сегодня появляются новые сведения о влиянии связи „мать – младенец“ на то, как мы любим, на наш сексуальный опыт, на то, как мы растим собственных детей, и даже на развитие культуры и общества. Впервые Лейн Стретхерн задумался о том, как события детства сказываются на будущей жизни человека, когда учился на педиатра в Австралии. Он участвовал в исследовании детей, подвергавшихся жестокому обращению и пренебрежению, и поразился тому урону, который был нанесен этим людям. Ему захотелось узнать, что именно вызывало негативные последствия и как их можно предотвратить. Первое сканирующее исследование мозга, проведенное Стретхерном, подтвердило, что система поощрения в мозге играет важную роль в связи матери и новорожденного как у людей, так и у лабораторных животных, однако это не объясняло, почему некоторые матери меньше привязаны к своим детям. Вдохновившись результатами работы, идущей в лабораториях Ларри, Мини и Чампейн, он решил выяснить, влияет ли период раннего детства самой матери на ее материнское поведение. Для начала он провел стандартное психологическое анкетирование будущих матерей под названием „Привязанность к взрослым“. Женщинам задавали вопросы о самых ранних детских воспоминаниях, просили назвать слова, которыми можно описать их взаимоотношения с родителями. Женщины должны были рассказать, как вели себя их родители, когда они были встревожены и разочарованы, как родители реагировали, если их ребенок получал физическую травму, как респондентки чувствовали себя, разлучаясь с родителями, и так далее. Затем женщин спрашивали об их отношениях с собственным ребенком, о том, как они видят его будущее. Цель опроса – классифицировать матерей по типу привязанности. Стретхерн составил три группы: надежную, ненадежно-избегающую и ненадежно-поглощенную.

Надежная категория, как понятно из названия, надежная. Ненадежно-избегающего человека Стретхерн описывает как внешне неэмоционального и нечувствительного к эмоциям других людей. Например, если в детстве человеку запрещали плакать и расстраиваться, он „делает радостное лицо и крепится до последнего“, – поясняет Стретхерн. Человек с ненадежно-поглощенным типом привязанности будет делать прямо противоположное: вести себя эмоционально и принимать решения, основанные почти исключительно на эмоциях, испытываемых в данный момент.

После родов матери возвращались, и Стретхерн измерял фоновый уровень окситоцина в их крови. Точно так же, как у сирот и обычных детей, обследованных в университете Висконсина, группы не различались по фоновому уровню этого гормона: матери, входившие в группу надежных, не отличались от тех, кого отнесли в группу ненадежных. Затем Стретхерн просил женщин играть со своими детьми в течение пяти минут и замерял концентрацию окситоцина. У надежных матерей уровень гормона был выше, чем у ненадежных. „Разница в уровне окситоцина возникала только при прямом физическом контакте с ребенком, – говорит ученый. – Этот результат хорошо согласуется с моделью влияния периода раннего детства, который эпигенетически программирует развитие окситоциновой системы у грызунов“.