Власть научного знания - Нико Штер Страница 32

Помимо этого, в Германии практические устремления и успех расологии усиливало и поддерживало большое количество посреднических общественных организаций. Главную роль здесь играли националистические пангерманские социальные движения, которые целиком и полностью приняли расовую теорию, всячески продвигали ее в обществе и ратовали за внедрение ее политических выводов ^[84].

В результате во многих случаях границы между научными и политическими программами, а также между индивидуальными научными целями и личными идеологическими амбициями расологов оказались размытыми.

С момента публикации «Неравенства рас» Гобино (1915) теория рас определялась политическими целями, и такая ситуация сохраняется до сих пор. При этом речь никогда не шла только о классификационной или объясняющей рамочной концепции, хотя, в частности, и Герберт Спенсер, и Макс Вебер всегда выступали за «нейтральную» позицию. Во время первого конгресса Немецкого социологического общества в 1910 году среди социологов, отвергавших любое упоминание расовой принадлежности или каких-либо других биологических категорий в рамках социологического дискурса, произошел спор. Расовый биолог Альфред Плётц, приглашенный на конгресс в качестве гостя, прочитал лекцию (Ploetz, 1911), в которой он рьяно доказывал значимость расовой принадлежности для исследовательских проблем социологии. В ходе жаркой дискуссии, разгоревшейся после доклада, особенно решительно подобную аргументацию отвергал Макс Вебер (Weber, 1911). В своем выступлении он постарался показать, какую опасность повлечет за собой принятие социологами расистских объяснительных подходов. Это протестное выступление Вебера – пример фундаментальных теоретических решений, принятых теми теоретиками, которые сегодня входят в круг ученых-социологов. Стоит отметить, что Вернер Зомбарт, исполнявший обязанности модератора в этой дискуссии, занял гораздо более «примиренческую» позицию по отношению к докладчику, нежели Вебер. Образно говоря, Зомбарт не стал захлопывать перед расовой теорией дверь, а высказал надежду на совместные дополнительные исследования взаимосвязи между характеристиками различных рас и социальными процессами (ср. Sombart, 1911). В начале ХХ-го века, в период господства биологической парадигмы, социология всеми способами старалась сформировать свой собственный научный профиль, сформировать свою идентичность. Чтобы достичь успеха в этом начинании, «отцы-основатели» были вынуждены проводить четкие разграничительные линии между новой научной дисциплиной и ее конкурентами. Вебер совершенно точно не исключал априори объяснение человеческого поведения или социальных структур факторами, связанными с расовой принадлежностью. Но он подчеркивает, что у подобных объяснений нет доказательств. Между строк читается его убежденность в том, что этих доказательств никогда не будет. Вебер не принимает расовую теорию по двум причинам – во-первых, из стремления придать социологии научный профиль, отличающий ее от других дисциплин, а, во-вторых, из-за своих общеполитических взглядов. Свою собственную теорию Вебер решительно противопоставлял натуралистическим или биологическим концепциям.

Согласно этим концепциям, человеческое поведение должно быть объяснено таким образом, чтобы можно было принять практические меры для контроля или «исправления» этого поведения. Поскольку расология возникла в контексте дарвинистского естествознания, ее внимание направлено на влияние биологического происхождения и взаимосвязь между наследственностью и социальным поведением. Как уверял Фриц Ленц (Baur, Fischer, Lenz, [1921] 1927), а вслед за ним американский генетик Турман Райс (Rice, 1929), проблема расовой принадлежности не имела бы никакого значения, если бы различия между расами ограничивались анатомическими особенностями. Поэтому решающую роль играют «духовные» характеристики расы. Ленц признает, что эти характеристики нельзя измерить теми же техническими приборами, которые используют для квантификации органических признаков ^[85]. Тем не менее, Ойген Фишер следующим образом подытожил рассуждения своих единомышленников (Baur, Fischer, Lenz, [1921] 1927: 143): «Как в физическом, так и в духовном отношении отдельные человеческие расы очень сильно различаются между собой». Ленц (Baur, Fischer, Lenz, [1921] 1927: 547) также решительно подводит черту под спором о духовной предрасположенности, утверждая, что «нордическая раса находится впереди всего остального человечества по своей духовной одаренности».

Прошло некоторое время, прежде чем Фишер смог свыкнуться с представлением о превосходстве нордической расы, которое стало краеугольным камнем нацистской расологии. За день до прихода Гитлера к власти он выступил в Обществе им. кайзера Вильгельма с речью, в которой заявил, что смешение нордической расы с ненордическими народами Европы «не только не принесло вреда, но в действительности явилось причиной многих духовных достижений народов». Более того, Фишер утверждал, что там, где нордическая раса сохранилась в наиболее чистом виде, она не создала «ничего великого в культуре» (Proctor, 1988a: 40). После этой речи на Фишера был сделан донос, его сняли с поста директора Общества расовой гигиены и постепенно вытеснили из Архива биологии рас и общества. Впрочем, в том же 1933-м году ему удалось вернуть себе все эти влиятельные должности после того, как он стал ректором Берлинского университета.